Она яростно барахталась, паника овладела ею, и она все чаще погружалась в воду. Вдруг ей показалось, что кто-то крепко обхватил ее снизу и потянул ко дну. Анжелика попыталась вынырнуть, и с ужасом поняла, что она — в ловушке: юбка зацепилась за выступ подводного камня, вода колыхалась над ее головой, швыряя ее то влево, то вправо. В висках бешено стучало. И каждый раз, когда она пыталась вырваться из цепких объятий, она ощущала резкий рывок, невозможность освободиться, подняться на поверхность. Словно живущее в морских пещерах фантастическое чудовище вцепилось в нее щупальцами, не выпуская от своей норы. А она отбивалась в темном водовороте, обвитая водорослями, стеснявшими ее движения.

Силы ее иссякли. Она уже готова была открыть рот, захлебнуться и пойти на дно.

Внезапно резкий удар волны освободил ее. Юбка порвалась. Она вынырнула на поверхность. Но силы тотчас покинули ее и, едва набрав воздуха, она погрузилась вновь.

Разбитая, обессиленная, Анжелика отдалась на волю волн, бросавших ее, перевертывая и терзая.

«Нет! Нет! Не хочу умирать!.. — кричала она про себя в отчаянии… — Не хочу! Жоффрей, Жоффрей, хочу тебя еще раз увидеть.., не хочу быть вдали от тебя, не хочу тонуть…»

Резкий удар в висок вывел ее из обморока. Ударившись головой о камень, она оказалась на мгновение вынесенной на поверхность.

В ослепительном озарении она вновь увидела неподвижную прямую фигуру.., вдруг фигура шевельнулась, отделилась, нырнула.

Мираж?..

Она шла ко дну, ко дну, навсегда.

Кто-то тащил ее за волосы к берегу. Анжелика чувствовала, как тело ее постепенно освобождалось от вязкой массы воды и вместе с тем становилось тяжелее. В мелкой прибрежной гальке ноги ее, волочась, оставляли глубокий след. Все тело было в кровоподтеках и ссадинах и казалось безжизненным. Джек Мэуин, выбиваясь из сил, тащил ее, как лодку, как убитого зверя.

Остановился он, только достигнув опушки леса, где море уже не могло их достать. И повалился рядом с ней. Сквозь обморочное состояние она слышала его сильное, с присвистом, как шум кузнечных мехов, дыхание.

…Это была жуткая схватка. Она конвульсивно вцепилась в него, ему пришлось оглушить ее. Раз двадцать море уносило их так далеко, что берег казался недосягаемым видением, и выбрались они, в конце концов, далеко от того места, где началась борьба.

Легкие Анжелики пылали. Она не могла дышать. При каждой попытке сделать вдох ей казалось, что грудь вот-вот разорвется.

Она попыталась встать на четвереньки, как погибающее животное. Пытаясь наощупь найти поддержку, она уцепилась за мужчину, лежавшего рядом. Но здесь тошнота подступила к горлу, и началась неудержимая рвота. Казалось, соленая вода разъела ей грудь. Она опять упала на песок.

Джек Мэуин встал. Усталость сменилась ясным сознанием, что ему надо делать. Он сорвал с себя и отбросил жилет, потом снял рубашку, выжал из нее воду, отжал и красный берет.

Склонившись к Анжелике, он взял ее за руку, поставил сперва на колени, потом — на ноги.

— А ну! Шагайте! Go on [17]!

Он толкал ее вперед, потом тянул за собой, и в голосе его слышались и сдержанный гнев, и потрясение… Она попыталась сделать несколько шагов, но ноги ее не шли. Голова кружилась. Она упала лицом в песок.

«Жоффрей! Жоффрей!… „Они“ хотят убить меня. „Они“ давно хотят меня убить».

Мэуин еще раз попытался поставить ее на ноги. Она опять упала. Она плакала и не могла остановить рвоту. Грудь и ноздри разрывались от боли. Она дрожала, зубы отбивали дробь. Рыдая, она пыталась вытереть лицо. «Оставьте меня… Дайте умереть… Здесь я могу умереть… Лишь бы не в море… Лишь бы не утонуть…»

Джек Мэуин, не дожидаясь ее, пошел вперед. Потом обернулся, с отчаянием увидел, что она опять лежит на земле, и вернулся. Решительным движением он уложил ее на живот, вытянул ее руки вперед, а голову повернул набок.

Сняв с пояса нож, он разрезал ей на спине платье, отделил намокшую ткань от ледяного, израненного тела и обнажил ее до пояса.

Затем обеими руками надавил несколько раз на бока, и ей тут же стало легче. Эти ритмичные движения восстановили дыхание. Анжелика смогла глубоко вдохнуть и выдохнуть.

Потом он с силой стал растирать ладонями ей спину. Постепенно кровь ее стала циркулировать. Спазмы прекратились. Нервы расслабились, зубы перестали стучать, ей стало тепло, а мысли успокоились и понеслись куда-то прочь.

«Этот человек зол, как дьявол.., но руки у него добрые, да, добрые… Как хорошо!.. Как хорошо!.. Какое блаженство — жизнь!»

Голова больше не кружилась, земля стала прочной и мягкой.

«Этак он с меня кожу сдерет… Заметил ли он клеймо?… Страшно… Да ладно! Может, он тоже разбойник какой-нибудь, беглый висельник… А если он выдаст меня… Так ведь он — англичанин. Небось и не знает, что за штука — клеймо в виде королевской лилии».

Почувствовав облегчение, Анжелика сама поднялась, села.

— Thank you, — проговорила она тихо. — I am sorry [18]!

— Everything's right [19]? — спросил сухо Мэуин.

— I am pretty well, yes [20].

Однако она переоценила свои силы: вновь в глазах у нее потемнело. Голова упала на плечо Джека Мэуина Плечо было твердым, как камень, но с мягким и приятным углублением. Плечо мужчины.

— Мне хорошо, — прошептала она по-французски.

У нее началась галлюцинация. Вдруг она поняла, что платье с нее спало, и стыдливым движением инстинктивно попыталась прикрыть грудь.

Мэуин обхватил ее одной рукой под плечи, другой — под коленки и легко понес на руках. Анжелика почувствовала себя ребенком. Ей ничто не угрожало. Шум моря утихал по мере того, как они удалялись в глубь леса. Наверно, это длилось недолго. Она не соображала как следует, вероятно, заснула. Это был не обморок, а короткий, но крепкий сон. Через несколько минут она проснулась, отдохнувшая, и увидела, что сидит, опершись о ствол дерева, положив голову себе на колени. Властным голосом Джек Мэуин приказал Эстер снять с себя одну из юбок и рубашку и отдать их Анжелике. Девушка забежала за кустики и тут же вернулась, протягивая даме свою одежду. Тогда и Анжелика встала и тоже зашла в чащу.

Юбка и рубашка юной англичанки еще сохраняли тепло ее тела, и это было приятно. Анжелика вымыла волосы, слипшиеся от морской воды, в ближайшем роднике, пробивавшемся из мха, и вернулась к своим спутникам. Илай Кемптон развел костер, чтобы согреть Сэмми, которого он закутал в плащ. Все они смотрели на Анжелику широко раскрытыми глазами: они думали, что уже никогда ее не увидят.