Собрать слухи было несложно. У Майкла повсюду были друзья. Он был общительным, все это знали. Не как теперь, когда он прятался в своем домике, построенном для грустных стариков, выпивающих в одиночестве. В те времена на полуострове не нашлось бы паба, где его бы не знали. Куда бы он ни пошел, везде были люди, с которыми он учился в школе, или служил в комитете спасателей, или которым оказал какую-нибудь услугу. Теперь он сидел в тихой библиотеке, уставившись на строчки газеты в машинке для микрофильмов. История, о которой они рассказывали, во всех деталях оживила воспоминания о тех давних беседах.

Он начал листать дальше и нашел репортаж о расследовании смерти Шоу. Самоубийство. Он оставил записку, так что вердикт окончательный. В газете не писали, что его к этому привело. Несчастный идиот, подумал Майкл. В те времена он был бы менее снисходительным. Он всегда считал, что самоубийство – выбор слабаков. В репортаже говорилось, что у него осталась жена и сын. Майкл не мог припомнить, слышал ли он об этом раньше. Вдруг он почувствовал, что все это как-то грязно, копаться в прошлом, и захотел бросить. Потом он выглянул в высокое окно и посмотрел на площадь, где рабочие все еще пытались развесить старые гирлянды, и подумал, что все равно ему больше нечем заняться.

Он чуть было не упустил из виду фотографию. Сначала ему показалось, что она сделана позже. Кит Мэнтел, местный герой. Открытие дома престарелых. В таком месте Майкл и кончит свои дни, если не будет лучше о себе заботиться. Фотография была сделана во дворике, уставленном растениями в кадках. Кирпичное здание на заднем плане выглядело огромным, современным и агрессивным. В центре была мэр, полная женщина средних лет, которая держала в руке ножницы, чтобы перерезать ленту, натянутую перед парадной дверью. Рядом с ней стоял Мэнтел, а вокруг – толпа советников с семьями. Видимо, устраивали бесплатный обед, подумал Майкл, поэтому собралось столько людей. Он лениво читал имена, оттягивая момент, когда ему придется оставить уютную библиотеку. Советник Мартин Шоу. Джеймс Шоу. Джеймс стоял рядом с отцом. Было очевидно, что они отец и сын. Поразительное сходство. Лицо Марти Шоу казалось знакомым, и Майкл подумал, что он, наверное, видел фотографии в репортажах о его смерти. Затем в его памяти вспыхнула картинка. Мужчина в униформе. В форме лоцмана. Не Марти, конечно. Его сын.

Его охватила прежняя паранойя. Он представлял себе, как Кит Мэнтел и Джеймс Беннетт работали вместе, плели заговор, который привел к самоубийству Джини, его собственному вынужденному уходу со службы и двум убийствам.

Психиатр оказался надменным придурком. Как только Вера зашла в его кабинет в большой новой больнице, она сразу поняла, что зря потратит время. Он казался слишком молодым, темноволосый, с короткой, как будто нарисованной темной бородкой. Ни одного седого волоса. Секунду она размышляла, красится ли он. Он посмотрел на нее через стол.

– Инспектор Стэнхоуп. – Он явно любил звания. Наверняка звал медсестер «сестра» и «старшая медсестра», чтобы не забывали, кто на каком месте. – Секретарь сказала, это срочно.

– Я руковожу расследованием убийства Эбигейл Мэнтел.

– Да.

– Один из детективов, работавших над расследованием раньше, был вашим пациентом.

Он ничего не ответил.

– Дэниэл Гринвуд, – добавила она. – Он все еще ваш пациент?

– Вы же знаете, инспектор. Я не могу обсуждать клиентов.

Но он явно заинтересовался. Наверняка его зацепила драма, известное громкое дело. Как и всех, кто обмусоливает одну и ту же историю в желтой прессе, а потом говорит, как отвратительна вся эта шумиха. У убийств есть своя прелесть.

– Конечно. – Она поудобнее уселась в кожаном кресле. Хотя бы ноги отдохнут. – Мне, скорее, нужен совет общего характера. Ваш профессионализм.

Он улыбнулся, и тонкие губы обнажили зубы. На одном из верхних резцов была золотая коронка. Она усиленно старалась не пялиться на нее.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь полиции, если только это не подорвет мой авторитет, инспектор… безусловно.

– Я интересуюсь человеком… – она сделала паузу, пытаясь подобрать правильные слова, – …человеком, склонным к обсессиям.

– Да?

– Я говорю о преследователе. Человек, увлеченный молодой женщиной. Возможно, он ее преследует…

– Такой мужчина может представлять собой опасность.

Психиатр снова улыбнулся. Вера чувствовала, как зудит кожа под брюками из полиэстера.

– Это обязательно мужчина?

– Нет, нет. Необязательно. – Он медленно погладил бородку. – Зафиксировано достаточно случаев, когда женщина питала нездоровый, бредовый интерес к мужчине. Часто – к бывшим любовникам. Как правило, они отказываются поверить, что их отношения закончились.

Джини Лонг так и не признала, что Мэнтел не любил ее, подумала Вера. Но она не была сумасшедшей.

– А если объект обсессии – молодая женщина? – спросила Вера.

– Тогда преследователь, скорее всего, мужчина, – признал врач.

– Каким образом человек с навязчивой идеей может стать опасным?

– У него может быть фантазия о том, что объект его желаний разделяет его чувства. Если фантазию разрушить, он может прибегнуть к насилию. – Он посмотрел на нее. – Но сейчас мы говорим в общем. Я хочу, чтобы вы понимали, что у меня нет доказательств такому поведению среди моих пациентов.

Что это значит? Ты подозреваешь Дэна Гринвуда в том, что он преследовал и убил Эбигейл Мэнтел, но у тебя нет доказательств? Или что он и мухи бы не обидел?

Она сдержала свое нетерпение. Она понимала, что он будет только рад, если она выйдет из себя.

– Существуют серийные преследователи?

– В каком смысле?

– Предположим, сценарий, который вы описали, был реализован. Он убил молодую женщину и избежал наказания. Возможно ли, что он перенесет свое внимание на другую жертву?

– Конечно, такое возможно. – Он помолчал. Видимо, ему нравилось заставлять ее ждать ответа. – Возможно, насилие его взволновало, распалило. И если в первый момент он мог совершить его ненамеренно, в следующий раз оно может стать неотъемлемой частью фантазии.

– То есть он будет мечтать о том, чтобы убить ее? Это будет его намерением?

– Как я уже сказал, это возможно. Но не обязательно. Как вы, наверное, знаете, лишь немногие психически больные люди, даже с очень серьезными нарушениями, совершают насилие.

– Я бы поняла это при встрече с ним? – резко спросила Вера.

– Что вы имеете в виду?

– Если бы я встретила его на улице, или в компании, или на работе, я бы поняла, что он псих? – Последнее слово прозвучало как провокация. Но он не поддался.

– На улице, безусловно, нет.