Он сел за фортепьяно и по памяти, частично импровизируя, сыграл завораживающую мелодию из «Тоски», мотив, пронизывающий весь последний акт оперы, и запел.

Тем вечером — возможно, в преддверии отдыха — Десмонд был в ударе. И вложил в страстный, полный любви, отчаяния и одновременно мужества крик души приговоренного к смерти Каварадосси именно те чувства, которые соответствовали авторскому замыслу великого Пуччини.

Десмонд закончил — и его оглушил шум аплодисментов, а со стороны углового столика доносились крики «браво». Десмонд поклонился и сел за фортепьяно, чтобы немного передохнуть. Но краем глаза все же заметил, что толстая американка, отложив в сторону сигару, как сумасшедшая строчит что-то на кипе телеграфных бланков.

Отдышавшись, Десмонд был готов продолжить выступление. В зале стояла мертвая тишина. Он немного выждал, затем откинул голову и начал выводить сладостную, томительную, берущую за душу мелодию — наверное, лучшую из всего, что написано Вагнером, который сумел так глубоко выразить загадочную веру тевтонцев в силу рока.

В эту длинную, изнурительную арию Десмонд вложил всю свою израненную душу. Закончив петь, он почувствовал себя совершенно обессиленным и остался сидеть с опущенной головой, а на него — волна за волной — накатывали несмолкающие аплодисменты.

Публика в едином порыве повскакала с мест. Десмонд увидел свою американскую знакомицу, пробивавшуюся к выходу, и отстраненно подумал: «Наверно, я уже больше ее не увижу». Наконец он с трудом поднялся и стал кланяться, вскинув руки вверх и без конца повторяя: «Спасибо, спасибо, спасибо…» Затем повернулся, пошел в свою комнату и бросился на кровать.

Джо почему-то задерживался дольше обычного. Появился он с ворохом визитных карточек и клочков бумаги в руках.

— Вы, наверное, в жизни не видели такого сумасшествия, сэр. По крайней мере я за все время работы в «Хибернианз» точно не видел. Добрая половина ирландского дворянства только о вас и говорит, просят передать вам визитные карточки с записками, умоляют позвонить и даже посетить их. Ну как, прочитать вам, что там написано?

— Нет, Джо. Брось их в мусорную корзину.

Джо был явно потрясен таким ответом.

— Боже правый, вы, наверное, шутите, сэр! Здесь записка от лорда-наместника Ирландии и его супруги. «Позвоните нам, Десмонд, мы очень хотим с вами встретиться».

— Джо, эту можешь выбросить в первую очередь.

— А вот еще одна, сэр. — Голос Джо упал до благоговейного шепота. — Не больше не меньше, как от его преосвященства архиепископа Мерфи. Он пишет: «Сын мой, ты определенно искупил свой грех. Приходи ко мне, Десмонд, и я подумаю, что можно будет для тебя сделать».

— Джо, возьми эту записку, — с горечью сказал Десмонд, — разорви на мелкие кусочки и спусти в унитаз.

— Ни за что, сэр. Не хочу брать грех на душу. Хотите или не хотите, но я положу записку в карман вашего чемодана.

— И что, неужели ничего от нашей забавной маленькой янки?

— А вот и нет, сэр. Записка, нацарапанная на телеграфном бланке «Вестерн юнион». Эту что — тоже спустить в унитаз?

— Кончай меня дразнить, Джо! Читай скорее!

Чтобы помучить Десмонда, Джо прочистил горло и только потом начал читать:

— «Мой милый, милый Десмонд! Ты дал мне возможность, которая выпадает лишь раз в год. Завтра твое имя будет на первой полосе тридцати газет по всей Америке, которые объявят о моем открытии: бывший священник, молодой и красивый ирландец, с голосом лучше, чем у Карузо, поет за гроши в пивной; история, которая даже из камня сможет выжать слезы. Только ни в коем случае не подписывай никаких контрактов до моего возвращения. Целую, самая мерзкая, жирная, вульгарная и отталкивающая особа из всех, кого тебе доводилось видеть».

— Вот это я понимаю, Джо. Вот это человек! — воскликнул Десмонд.

— Что есть, то есть, сэр. Перед тем как выскочить от нас, она сунула мне очередную пятерку и велела присмотреть за вами.

— Чем ты постоянно и занимаешься, Джо. Брось записку в чемодан. Она стоит того, чтобы оставить ее на память.

— А теперь, сэр, — подобострастно проговорил Джо, — чем я еще могу быть вам полезен? Что будете заказывать на обед?

— Кончай валять дурака, Джо! Принеси что-нибудь получше. Я ужасно устал и хочу есть. И, если получится, стащи для меня полбутылки шампанского.

— Что значит «стащи», сэр! Мистер Мейли с радостью отдаст вам ключи от винного погреба. Все, через полчаса вернусь.

Десмонд заставил себя встать с кровати и долго отмокал в горячей ванне, затем натянул пижаму и халат, а ноги сунул в шлепанцы. Он не знал, что и думать обо всем этом, а потому решил не забивать себе этим голову.

I

Ирландский почтовый поезд опаздывал, и мне пришлось прождать около часа в промозглой грязи Юстонского вокзала. Но вот наконец прибыл поезд, который пыхтел и шипел так, как будто по пути ему пришлось по меньшей мере перевалить через Сноудон[50]. И я сразу увидел Десмонда, шедшего по платформе с тощей дорожной сумкой в руках. Мы хотели было обняться, но решили повременить с этим, а только пожали друг другу руки.

— А что, твой багаж остался в вагоне?

— Нет, все здесь.

— Прекрасно, тогда можем начать с чистого листа.

— Алек, возьми меня под руку. Меня так укачало на море, что я до сих пор не могу прийти в себя.

— Что, все время штормило?

— Ужасно.

Я приехал на вокзал на автобусе, так как не хотел смущать Десмонда демонстрацией своего прекрасного материального положения. Мы быстро нашли такси и уселись друг напротив друга.

— Алек, ты в прекрасной форме!

— Ты тоже, Десмонд, — жизнерадостно солгал я. Он был по-прежнему удивительно хорош собой, хотя казался усталым и очень грустным.

— А как поживает твоя дорогая матушка?

— Прекрасно. Вполне довольна жизнью. У нее чудная маленькая квартирка на побережье в Хове[51], в трех минутах ходьбы от церкви. Разумеется, когда мальчики дома, она гостит у нас.

— И куда ты меня повезешь?

— К себе. У меня маленький, но симпатичный домик в Кенсингтоне. Там очень тихо, да и Кенсингтонские сады в двух шагах.

Он, конечно, хотел узнать больше, но постеснялся спросить, поскольку был слишком хорошо воспитан. И вот наконец мы подъехали к небольшому белому домику, который я ценил именно за то, что он расположен вдали от городского шума. Отпустив такси, я открыл входную дверь.

И проводил Десмонда по лестнице в гостевую комнату окнами во внутренний двор с садом.