— Доброе утро! — приветствовала ее Кэсси, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро и весело.

Однако Ирен было трудно провести подобными уловками. Взглянув на осунувшееся лицо Кэсси, она сразу поняла, что девушка провела бессонную ночь: кожа бледная и натянутая, вокруг глаз темнеют круги, а глаза пусты и безжизненны. Она выглядела такой несчастной, что доброе сердце Ирен сжалось от отчаяния и жалости.

— Доброе утро, Кэсси, — с сочувственной улыбкой ответила она.

Ирен тоже пыталась выглядеть спокойной я невозмутимой, но ей это плохо удавалось: руки дрожали, на глаза наворачивались слезы, гнетущее чувство тревоги и растерянности не проходило, а наоборот, росло с каждой минутой. Неимоверным усилием воли Ирен все же взяла себя в руки.

— Ты голодна? — ровным голосом спросила она Кэсси. — Садись, я быстренько приготовлю тебе завтрак.

При мысли о еде Кэсси почему-то стало не по себе.

— Спасибо, Ирен. Мне не очень хочется есть. Разве только чашку кофе и одно из твоих печений, вот мне и хватит. А дети уже позавтракали?

— Да, они уже ушли — вместе с Ребом, — ответила Ирен, пододвигая к Кэсси масленку и вазочку с печеньем.

Откусив кусочек, Кэсси вдруг почувствовала тошноту и поспешно отпила несколько глотков кофе.

— А что Реб и ребята собираются сегодня делать? — вяло поинтересовалась она.

Кэсси чувствовала себя не в своей тарелке: в голове шумело, в животе была какая-то слабость, ноги казались ватными… Неужели все это из-за Коуди? Неужели она до такой степени убита тем, что он привел в дом жену, что даже заболела? Выходит, так, раз даже тот мизерный завтрак, который она с трудом проглотила, не желал оставаться в желудке и рвался наружу. Кэсси глубоко вздохнула, подавив неприятное чувство дурноты.

— Реб взял с собой Эми и Брэди, чтобы они посмотрели, как клеймят скот, — объяснила Ирен. — Он сказал, что детям нужно отвлечься от вчерашнего.

— Всем нам нужно, — мрачно пробормотала Кэсси.

— Коуди ушел на рассвете, — продолжала Ирен. — Он позавтракал вместе с работниками во флигеле. — Она украдкой взглянула на Кэсси, проверяя, как та отреагирует на это сообщение, и, поскольку девушка не проявила никакого видимого интереса, добавила: — Сказал, чтобы его не ждали к ужину. Что-то он не показался мне особо счастливым.

Кэсси безнадежно развела руками.

— Коуди сам выбрал себе постель, вот пусть в ней и спит.

— Что тут говорят о постели моего мужа? — спросила Холли, входя в кухню. Она была растрепана и выглядела донельзя вульгарной: нечесаные волосы торчали во все стороны, а немыслимого фасона и столь же невероятной расцветки халат почти не прикрывал обильные прелести далеко не первой свежести.

Ирен захотелось плюнуть; еле сдержавшись, она демонстративно отвернулась к плите и загремела кастрюлями пуще прежнего.

— Ты знаешь о постели Коуди больше моего, — раздраженно процедила Кэсси. — Ведь ты его жена.

Холли улыбнулась, чрезвычайно довольная замечанием Кэсси.

— Я просто счастлива, что ты это понимаешь. Да, я одна имею право на его постель. Подозреваю, что ты была… близка с Коуди до нашей с ним свадьбы, но начиная со вчерашнего дня только я буду делить с ним и жизнь, и ложе! — Выпалив эту тираду, Холли повернулась к Ирен: — Я хочу есть.

От звука ее пронзительного голоса Кэсси почувствовала себя еще хуже.

— Подай мне яичницу с беконом и горячие гренки. И еще кофе. И чтобы в нем было много молока. Ночью я наработала себе зверский аппетит!

— Прошу меня извинить, — сказала Кэсси, вставая из-за стола. Она по горло была сыта двусмысленными улыбочками и замечаниями этой особы.

— Подожди-ка секунду, — сказала Холли жестким тоном, и глаза ее сузились. — Этот дом слишком тесен для нас двоих. Я настоятельно советовала бы тебе подыскать новое место жительства. Мы с Коуди — новобрачные. И твое присутствие в доме — это что-то… препятствующее нам, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Прекрасно понимаю, — коротко ответила Кэсси. Не произнеся больше ни слова, она повернулась и стремительно вышла из кухни, все еще с высоко поднятой головой, лишь подбородок чуть-чуть подрагивал. Перед глазами все кружилось. Господи, хоть бы ее не стошнило прежде, чем она успеет добежать до комнаты!..

Три дня спустя Кэсси упаковала свой чемодан и объявила о намерении покинуть ранчо. Она наметила в Додж-Сити пансион, в котором собиралась снимать комнату до тех пор, пока не решит, что ей делать дальше. Сразу же после переезда Кэсси намеревалась встретиться с Уиллоуби, чтобы оформить перевод своих доходов от ранчо на адрес того места, куда она отправится из этого города. Кэсси даже подумывала о возвращении к Сэл, так как, кроме Сент-Луиса, ей деваться было пока некуда…

Полностью собравшись, она бурно и со слезами простилась с детьми и Ирен и попросила Лоуренса отвезти ее в Додж-Сити. Как Реб ни пытался уговорить ее остаться, Кэсси была непреклонна в своем решении. В последний момент она решила взять с собой Леди и привязала кобылу позади фургона.

Кэсси повезло: в пансионе миссис Смит, кругленькой, с ямочками на щеках вдовушки, оказалась свободной прекрасная, большая комната, и девушка сразу же ее сняла. Реб подождал, пока Кэсси, сопровождаемая хозяйкой, вошла в дом, и только потом отъехал от пансиона. Он был так чертовски зол на Коуди, что почувствовал непреодолимую потребность завернуть в «Длинную скамейку» и угоститься добрым глотком виски, чтобы хоть на время забыть обо всех неприятностях на ранчо. Ноги сами довели его до вращающихся дверей салуна. Глубоко вдохнув густой, застоявшийся запах пива и виски, наполняющий помещение, он сморщился от удовольствия и сглотнул слюну в предвкушении выпивки. Уже давно ни одна капля спиртного не щекотала ему глотку, и соблазн позволить себе это блаженство вспыхнул в его душе с болезненной силой.

— Эй, здорово, Реб! — приветствовал бармен постоянного, многолетнего клиента. — Куда это ты запропастился? Я не видел тебя целую вечность. Что будешь пить?

По какой-то необъяснимой причине готовое сорваться с его губ слово «виски» застряло у Лоуренса в горле. Реб представил себе Ирен, Коуди, ребят и то, как они будут разочарованы, если он опять «съедет с катушек». Он не пил уже несколько недель. Нет, он не должен, не имеет права снова уйти в запой!

— Ничего. Спасибо, дружище, — ответил он бармену. — Я зашел просто так, по старой памяти. Совсем ничего не хочется.

Распрямив плечи и подняв голову, Лоуренс, как показалось донельзя изумленному его словами бармену, буквально изменился на глазах. Выйдя из полумрака салуна на солнечную улицу, Реб подумал, что сейчас закончилось самое тяжелое в его жизни сражение — и он победил. Реб уверенно зашагал вперед, глаза его сияли: он чувствовал себя заново родившимся.

Коуди не мог припомнить, когда еще он так изматывался. Он был женат всего три дня, но они уже казались ему вечностью. Ночи были сплошным кошмаром, а дни — настоящим адом. Возвращаясь домой после долгих, утомительных часов, проведенных в седле, Коуди не ожидал ничего приятного. Смотреть на Холли он вообще не мог: ее сальные намеки и предложения делали его просто больным. Дети с ним почти не разговаривали. Ирен всячески старалась показать, что он повинен в каком-то грязном поступке. Реб тоже всем своим видом явно осуждал его… Что касается Кэсси, то о ней Коуди даже запрещал себе думать. Какую ужасную шутку он сыграл со своей жизнью!