— Ты зря теряешь время и красноречие, — ответила наконец Кэсси, опуская глаза, чтобы скрыть охватившее ее омерзение при одной только мысли, что придется делить постель с Уэйном. — У меня нет никакого желания выходить за тебя замуж.

— Подумай над этим, Кэсси, — вкрадчиво сказал Уэйн. — Я могу подождать ответа. Ты же хочешь быть вместе с этими детьми? А Коуди никогда их не получит. По крайней мере до тех пор, пока женат на Холли.

— Проводи меня в пансион, Уэйн, — сказала Кэсси, заканчивая разговор.

Она больше не хотела что-либо обсуждать с Уэйном, по крайней мере сейчас. Ей надо немного прийти в себя после жестокого удара, который нанесла ее сердцу женитьба Коуди. Кэсси чувствовала невероятную душевную пустоту; ей казалось, она заброшена в ледяную пустыню, где мечется в тягостном одиночестве, словно в заколдованном круге… Лучше всего теперь было бы остаться наедине с собой, чтобы избежать чьих бы то ни было расспросов, чтобы разобраться во всем без помех.

Тем не менее Кэсси мысленно признала справедливость слов Уэйна о браке Коуди. Вряд ли сыщется судья, находящийся в здравом рассудке, который отдаст детей на воспитание такой неподходящей паре, и тогда их отправят в приют. Она не может этого допустить. Уэйн предлагает решение этой проблемы, но, как говорится, лекарство казалось Кэсси хуже, чем сама болезнь.

Уэйн проводил девушку до дома; она подождала, пока он уйдет, и только тогда вошла а гостиную. Оглядев пустой нижний зал, Кэсси стала подниматься по лестнице в свою комнату. Миссис Смит и ее постояльцы ложились спать рано. Это как нельзя больше устраивало Кэсси, так как она не имела никакого желания болтать сейчас с кем-нибудь о разных пустяках.

В комнате было темно, и Кэсси обругала себя за то, что перед уходом не оставила зажженную лампу. Она на ощупь добралась до стола, на котором стоял светильник и рядом с ним лежали спички. Раньше Кэсси никогда не боялась темноты, но сейчас от непонятного ей самой страха у нее пересохло во рту: и в тишине, и темноте комнаты было что-то настораживающее, даже зловещее. Кэсси поспешно чиркнула спичкой, зажгла лампу и поняла, отчего ее охватила такая тревога. В комнате был Коуди.

Развалившись на кровати и удобно положив голову на гору подушек, он смотрел на нее холодным, тяжелым и бесстрастным взглядом.

— Хорошо ли ты провела время с У энном?

В его голосе не было никаких эмоций, и, несмотря на теплую ночь, Кэсси ощутила, что ее бросило в дрожь.

Несколько мгновений Кэсси потерянно молчала.

— Ужин был вкусный, — наконец тихо ответила она.

— Я спрашиваю не о еде. Что вы с Уэйном обсуждали? Он известный ловелас. Предполагаю, именно поэтому отец и лишил его наследства.

От злости глаза Кэсси стали темно-зелеными, лицо напряглось.

— Что ты здесь делаешь, Коуди? И как ты попал в мою комнату? Я знаю, что миссис Смит тебя сюда ни за что не впустила бы: у нее очень строгие правила, когда речь заходит о посетителях мужчинах.

Коуди опустил ноги на пол, встал и навис над Кэсси словно башня.

— У меня свои методы.

— Но дверь была заперта! — настаивала девушка. Коуди метнул взгляд в сторону окон:

— Дерево возле дома оказалось очень удобной лестницей.

Кэсси вздохнула, вспомнив, что воздух в комнате показался ей спертым и перед уходом она открыла оба окна, чтобы проветрить.

Пока нас никто не услышал, тебе лучше уйти отсюда, — устало проговорила она. — Кроме того, я уверена, что Холли ждет не дождется, когда ее муженек приедет домой.

Коуди с видимым неудовольствием почесал в затылке.

— Я не чувствую себя женатым. Я даже сомневаюсь в том, что на самом деле женат.

— Ты казался более уверенным, когда несколько дней назад представлял Холли как свою жену.

— С тех пор у меня было время подумать. Я убежден, что не смог бы жениться на ней, даже будучи таким пьяным, как в тот вечер.

— Все браки совершаются на небесах, — язвительно сказала Кэсси, пытаясь причинить ему такую же боль, какую он причинил ей. — И тебя отнюдь не тошнит, когда ты делишь с ней постель.

Коуди недоуменно взглянул на нее:

— Я ни разу не спал с Холли! А с тех пор, как привез ее на ранчо, тем более. Но я приехал сюда не для того, чтобы оправдываться. Я приехал за тобой. Укладывай свои вещи, я отвезу тебя назад на ранчо, домой.

— Мой дом здесь, — упрямо процедила Кэсси. Коуди стиснул зубы.

— Твое место на Каменном ранчо! Дети очень скучают по тебе. Черт побери, они так на меня злы, что почти не разговаривают со мной. А у Ирен слишком много забот, чтобы постоянно играть роль буфера между Холли и ребятами.

— Роль буфера? — с недоумением спросила Кэсси. — Что ты имеешь в виду?

— Если бы меня не было рядом, когда Холли поколотила Брэди, мальчишке досталось бы гораздо сильнее.

Коуди попал в точку, найдя тот самый аргумент, который только и мог убедить Кэсси.

— Холли ударила Брэди?! — возмущенно воскликнула она. С ним все в порядке?

— Сейчас да, — ответил Коуди, — но кто помешает Холли сделать это снова? Видит Бог, я не могу наблюдать за ней целыми днями, а дети делают все возможное, чтобы ей досадить.

Но, почти сдавшаяся перед его доводами, Кэсси вдруг вспомнила наглую, самодовольную улыбку, с которой взглянула на нее Холли, выходя ночью из спальни Коуди. Как Кэсси могла поверить его утверждению, что он не спит с этой женщиной, если сама воочию убедилась в обратном!

— Я не хочу возвращаться на ранчо, Коуди. И ты не сможешь заставить меня туда поехать.

Лицо его застыло.

— Я не собираюсь с тобой спорить, Кэсси. Ты поедешь со мной, даже если мне придется вынести тебя отсюда силком, на плечах.

— Почему тебя так волнует то, что я решила жить в городе? Это абсолютно тебя не касается!

— Не касается? И ты можешь такое говорить! Я предлагал тебе выйти за меня замуж! Не имеет значения, что ты отказалась. Да, я как последний дурак думал, что моя индейская кровь для тебя ничего не значит.

— Она и не значит, — мягко ответила Кэсси. — Просто я была обижена холодностью и расчетливостью твоего предложения, поэтому и отвечала так необдуманно. Кто ранил тебя так больно, Коуди? Неужели какая-то женщина отказала тебе из-за того, что в тебе есть примесь индейской крови? Тогда она просто дура.

— Можешь говорить что угодно, — вышел из себя Коуди. — Я давно понял: я отношусь к тем парням, от которых родители прячут своих дочерей подальше. Когда-то я был достаточно наивен и думал, что женщина может полюбить меня таким, какой я есть…

Кэсси почти физически ощущала его боль. Впервые она осознала, какой удар нанесла ему своим бессердечным отказом. Должно быть, ее чувства отразились на лице, поскольку Коуди сказал: