«Люди Василия Федоровича, Мишка-валютчик или… еще кто-то?» — подумал Днищев.

— Да, плохо, — произнес он. — Но я тоже влип в нехорошую историю. Сегодня ночью. Так что насчет рока ты, наверное, прав. Поздравьте меня, я убийца.

И Сергей рассказал приятелям о том, что произошло на даче в Хотькове.

— Надо как-то выкручиваться, — после некоторого молчания подал голос Гена. — По-моему, прежде всего тебе стоит хорошо спрятаться. Давай махнемся: ты мне — смокинг, я тебе — женское платье и парик?

— Гена прав, — поддержал его Карпуньков. — А спрятаться тебе лучше всего у меня.

— Где?

— В сумасшедшем доме. Не смейся… Там, среди психов, никто тебя искать не станет, да и не найдет. Полежишь недельки три, а к тому времени что-нибудь придумаем. С деньгами Рендаля мы тебе устроим свободный выезд за границу.

— Конечно, — согласился и Гена. — Это самый надежный вариант. Тебе даже не надо будет притворяться. Никто тебя и не отличит от настоящих психов.

— Стоп! — произнес Днищев, предостерегающе поднимая руку. — Кажется, заяц устремился в капкан.

По дороге медленно двигался черный лимузин, приближаясь к пятидесяти километровому столбику.

Приятели затаив дыхание напряженно следили за машиной.

— Рендаль! — воскликнул Гена и в радостном порыве хлопнул себя по ляжке. — Удалось!

— Сейчас шофер должен затормозить, а потом эстонец вынесет сумку с деньгами, — тихо сказал Леша. — И оставит ее возле столбика. Такую установку он от меня получил.

— А не тяжеловато это будет для хилого старичка? — поинтересовался Днищев. — Три миллиона — сумма немалая.

— В подобные моменты у подопытных появляются дополнительные физические силы. Сдюжит, — авторитетно заявил психиатр. — Внимание! Смотрите, что произойдет дальше.

Черный лимузин, как и было предсказано, остановился возле пятидесятикилометровой отметки. Наступила такая зловещая тишина, что стало слышно сопение суслика где-то неподалеку, на склоне. Но из машины никто не выходил.

— Что они там, уснули? Леша, напрягись как следует, подкинь Рендалю парочку мыслей, чтобы выползал поскорей, — взволнованно прошептал Днищев.

— Отстань. Я же не телепат.

— А может быть, это какая-нибудь ловушка?

— Подождем еще минуту — и даем деру…

Наконец правая задняя дверца лимузина отворилась. Показалось румяное и сморщенное личико старика-младенца Рендаля. Как-то боком он выбрался из машины, волоча в руке кожаную сумку довольно внушительного объема. До приятелей донеслось его натужное покряхтывание. Не глядя по сторонам, эстонец положил возле дорожного столбика свою ношу, повернулся и влез обратно в лимузин. Машина медленно тронулась с места, сделала разворот и, набирая скорость, поехала в сторону Москвы. Лишь только она скрылась из глаз, Днищев первым поднялся на ноги.

— То, о чем так долго твердили большевики, свершилось! — произнес он.

— Не радуйся раньше времени, — остановил его Гена. — Вполне возможно, что сумка заминирована. Эти прибалты на все способны. Только мы подойдем к столбику, она и рванет.

— Что ты предлагаешь? Так и будем на нее глазеть?

— Бросим жребий. Пусть ее возьмет кто-нибудь один. Тогда остальные смогут хотя бы его похоронить.

— Ладно, я пойду сам, — сказал Сергей. — Все-таки это была моя идея.

— А я давал Рендалю кодированную установку, — возразил Леша, — поэтому отвечаю не меньше тебя.

— Слушайте, без моего маскарада у вас бы ничего не вышло! Правда, если я взорвусь, кто будет кормить Гошу и Макса?

Пока они препирались таким образом, на шоссе показались красные «Жигули». Они вильнули возле дорожного столбика и резко затормозили. Скрежет колес отрезвил приятелей. Из машины выскочил высокий блондин, воровато оглянулся и с нескрываемым удовольствием протянул руки к кожаной сумке.

— Стой! — заорал Днищев, ломая бурьян и мчась вниз по склону семимильными прыжками. — Уши оторву вместе с руками!

Блондин вскинул голову, увидел несущегося на него человека в смокинге и, расстроенный, шмыгнул обратно в машину. Через несколько секунд «Жигули» рванули с места, окутав подбежавшего Днищева облаком пыли.

— Я бы тебя даже у Александрова догнал! — облегченно произнес Сергей.

Он нагнулся к сумке, схватил ее в охапку и побежал назад в укрытие, где его поджидали приятели.

— Ну и прыткий же ты, — завистливо сказал Гена. — Просто бумеранг. Подошвы не сгорели?

Днищев бросил сумку на землю, ощупал ее с боков, нажал кулаком сверху. Присевший рядом Карпуньков зачем-то понюхал кожу.

— Там что-то мягкое, — определил Сергей. — Отойдите подальше, буду вскрывать.

— Знаешь, что там может быть мягкого? — спросил Гена. — Куча дерьма — подарок от суверенной Эстонии.

— Посмотрим…

Сергей взялся за «молнию», осторожно потянул ее на себя. Открыл, распахнув сумку. Внутри лежали деньги…

Три головы наклонились над сумкой. Три пары глаз были прикованы к ее содержимому. Гена Черепков радостно вскрикнул, схватился за волосы и сорвал с них парик. Сергей Днищев сунул обе руки в сумку, вытащил две охапки купюр и швырнул их обратно. Леша Карпуньков почесал в затылке и крякнул.

— Удалось… — как-то неуверенно произнес он.

— Конечно! — подтвердил Гена, еще не понимая, чем так расстроен Сергей.

А тот с кислой миной на лице добавил:

— Ай да Рендаль, ай да сукин сын!

Потом вытащил еще одну охапку денег и бросил ее в воздух.

— Это что за купюры? — хмуро сказал он. — Он что, подшутить над нами вздумал?

Гена также вытащил одну бумажку.

— А и верно. Ведь тут же наши, российские… Ничего не понимаю.

В сумке лежали отечественные банкноты самого малого достоинства.

— Главное — эксперимент удался, — сказал Карпуньков, отводя глаза в сторону.

Насвистывая какую-то мелодию, он поднялся с колен.

— Зато я, кажется, начинаю понимать, — хмуро промолвил Днищев. — Эй ты, психиатр недоделанный, иди-ка сюда!

— Ну чего тебе? Гена, пересчитай-ка лучше сумму.

— Не трудись, — остановил Черепкова Днищев. — Я не сомневаюсь, что тут ровно три миллиона. Рублей… А теперь, Леша, ответь мне на один вопрос: когда ты кодировал Рендаля, ты хоть раз произнес слово «доллар»?

— А к чему? И так ведь ясно, что имелось в виду.

— Нам ясно! А ему?

— Я дал установку приготовить три миллиона. По правде говоря, забыл только упомянуть, в какой валюте. — Леша снова почесал в затылке. — Уж извините, ребята. У каждого бывают издержки производства. Всего не предусмотришь…