— Для меня английский язык почти родной

— Как так?

— Я же выросла в Америке, — сказала она.

— Как в Америке? — Виктор был оглушён её словами.

— Очень просто. Я с пяти лет до тринадцати жила в Нью-Йорке с родителями. Папа у меня дипломат. Он был в долгосрочной командировке, мама с ним и я тоже. Когда мы возвратились в Москву, я долго чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Для меня Нью-Йорк был родиной, а не Москва. То есть теоретически-то я всё понимала, но ведь была привычка к другим улицам, другой одежде, другому телевидению.

— Надо же! — Виктор испытал нечто подобно шоку. — Надо же! — он поймал себя на мысли, что не мог, оказывается, соединить в одном лице человека, жившего за рубежом, с человеком, жившим в советском Союзе. Это казалось Виктору почти невозможным. Он ежедневно видел дипломатов, но они были иностранцы. Разумеется, существовали и советские дипломаты, они жили во всех странах мира, но для Виктора они были чем-то призрачным, почти ненастоящим. И вот перед ним стояла Вера, обычная советская девушка, которая, как только что обнаружилось, выросла в Америке!

— Что тебя удивляет? — Вера увидела, что её кавалер был потрясён, но не могла понять причину этого. — Многие живут за рубежом.

— Я сам не понимаю, что меня так ошарашило… Просто вот ты передо мной, мы уже в течение нескольких часов общаемся, ты совершенно обычная… Ну то есть не в том смысле обыкновенная… Вернее… То есть… Я начинаю путаться в мыслях, прости… Ты, конечно, вовсе не обыкновенная, ты даже очень необыкновенная! Ты восхитительная!

— Спасибо, — девушка громко засмеялась, наблюдая, как Виктор всё глубже увязал в своём смущении.

— Но я хотел сказать не это. Ты вот росла и воспитывалась там, среди небоскрёбов, среди авеню, среди чужой идеологии, а ведь для меня это почти другое измерение! Понимаешь? И вот я разговариваю с тобой, но ты не чужая…

— А почему я должна быть чужая?

— Ты же росла не здесь, воспитывалась не здесь! Это как… как если бы я разговаривал с кем-то, кто вырос в дореволюционной России, в другом совсем мире… — Виктор остановился и взял Веру за руку. — Я чепуху сейчас сказал. Извини… Просто я чувствую себя не в своей тарелке. У меня в голове всё так перепуталось…

— Почему?

— Не знаю. Потому, наверное, что я не очень умею общаться с девушками, — он отвёл глаза.

На лице Веры опять появилась её мягкая улыбка.

— Вот сейчас ты сказал действительно чепуху, — Вера покачала головой. — Всё ты умеешь.

Он смотрел на неё с удивлением, будто она была из другого измерения, особой формы, окраски, склада ума, и ему казалось, что всё её существо не могло совместиться ни с чем, что было знакомо Смелякову по его жизни. И эти размышления почти напугали Виктора. Он никогда не подозревал, что советское мировоззрение, впитанное им с молоком матери, было столь коварным: оно приучило его быть честным гражданином, преданно служащем советскому строю, но оно, оказывается, отгородило от него невидимыми шторами огромную часть мира, о присутствии которой он уже начинал догадываться, но ещё не открыл её для себя. Вера была представителем той скрытой части мира. Иностранные граждане, с которыми Виктор общался, неся службу возле посольства, тоже пришли из той скрытой части.

— Ты не опаздываешь? — спросил он. — Тебя не ждут дома?

— Я позвонила домой перед выходом, сказала, что возьму такси…

— Я могу проехать с тобой? Проводить?

— В качестве милицейского сопровождения? — пошутила Вера.

— А почему бы и нет?

— Что ж… Проводи… Будешь знать, где я живу…

Полковник Макаров слушал сообщение Нагибина по оперативному делу «Беглец», заведённому на лейтенанта Юдина, после того как были установлены его намерения совершить преступление, предусмотренное статьёй 65 УК РСФСР[32].

— Появилась новая информация, Владлен Анатольевич, — сказал Нагибин.

— Я вас слушаю, — полковник кивнул.

— В районное отделение милиции Ростова-на-Дону поступило заявление о краже золотых украшений. Заявление подала Анна Григорьевна Ладыгина, 1951 года рождения, уроженка Новочеркасска. Обвиняет в краже Николая Фёдорова. На следующий день в то же отделение милиции поступило такое же заявление от Эльзы Мироновны Шапошниковой, 1948 года рождения, уроженки Ростова-на-Дону. Ладыгина и Шапошникова до недавнего времени работали официантками в ресторане «Рассвет», затем Ладыгина уволилась, но отношения они продолжают поддерживать, часто бывают друг у друга в гостях. Фёдоров работал в ресторане «Рассвет» грузчиком, сошёлся с Шапошниковой, а через неё познакомился и с Ладыгиной. Находясь в отделении милиции, Шапошникова увидела фотографию Юдина на доске разыскиваемых преступников. В нём Шапошникова признала своего знакомого, которого, собственно, и подозревает в совершении кражи. Во время беседы со следователем Шапошникова показала, что внешность Юдина сильно изменилась: он отпустил усы и бороду. Ладыгина тоже признала, что Юдин и Фёдоров очень похожи и что это может быть один человек. Начальник отдела кадров, взявший его на работу, сообщил, что трудовой книжки у этого человека не было, а паспорт был на имя Фёдорова Николая Артемьевича. Подделки кадровик не заметил.

— Да кто из этих кадровиков внимательно смотрит-то на документы? Паспорт, вероятно, краденый?

— Да, удалось выяснить личность подлинного Фёдорова. Он недавно освободился из заключения, где отбывал срок за тунеядство по статье 209 УК РСФСР. Местонахождение настоящего Фёдорова пока не установлено. На него УВД Ростова-на-Дону заведено розыскное дело.

— Это означает, что до последнего времени Юдин жил в Ростове-на-Дону и что теперь он оттуда уехал.

— Да, вряд ли он останется в городе, где совершил крупные кражи, — сказал Нагибин. — Я думаю, что теперь он, если он и впрямь хочет выбраться в Финляндию, направится либо в район государственной границы с Финляндией, либо в Москву, где будет пытаться попасть в какое-нибудь посольство. С точки зрения здравого смысла это маловероятно, но всё может быть.

— Да, это маловероятно. Более реально попытаться пересечь границу, используя чью-то помощь за солидный куш.

— Товарищ полковник, Юдин слишком жаден, чтобы расстаться с золотом. Застрелив Тевлоева, он получил двадцать пять кило! Но как мы видим, ему этого мало показалось, он ещё двух женщин обокрал, хотя должен был вести себя ниже травы, тише воды. Вряд ли в заявлениях указано точное количество пропавших драгоценностей, официантки не подняли бы шума из-за мелочи. Официантки сегодня — это чуть ли не самая богатая категория граждан… Может быть, не стоит исключать вариант, при котором Юдин попытается проникнуть в финское посольство и будет просить политического убежища? Судя по имеющейся у нас информации, он в этом отношении мыслит узко. Однажды сделал какую-то мысленную зарубочку и придерживается её до сегодняшнего дня. У него на уме только Финляндия, и он уверен, что финны примут его с распростёртыми объятиями как потомка угро-финнов, и предоставят ему политическое убежище…