— Где ты держишь детей? — Гертруда Шённ приблизилась к Чарльзу Леонгарду.

— В подвале, — тот вытер кровь с разбитой губы. — Дорогу найдёшь? Или тебя проводить?

Слова звучали спокойно, сухим и немигающим был взгляд глаз за стёклами очков. Может быть, учёный не осознал, что для него всё кончено, а может, давно сошёл с ума, и всё происходящее казалось ему игрой. То, каким равнодушным он был, пугало. Вэрди прочла за свою жизнь мало книг, но… ей казалось, что злодеи должны проигрывать совсем не так.

Перекошенное лицо Госпожи Президента пылало ненавистью. Неотрывно глядя на побледневшего Леонгарда, она прошипела:

— Чёрт возьми, какой же ты выродок. Неужели ты всегда таким был?

— А ты всегда была дрянью, Труда, — оскалился он.

Военный слева с силой ударил его в бок, учёный покачнулся и рухнул перед Госпожой Президентом на колени. В её лице не дрогнуло ничего, когда она проговорила:

— Мои люди уничтожают машину. Больше ты никого не убьёшь.

Смех Леонгарда прозвучал гулким эхом. Очень медленно он поднял голову:

— Надеюсь, перед этим ты рассказала им, как её отключить. Или те, кто сейчас находится под действием Чёрного ящика, не проснутся никогда. Считай это моим прощальным подарком.

После этого в помещении повисла тишина… неожиданно ее прервал хриплый вскрик. Долли Свайтенбах очнулась и попыталась приподнять голову — там, за стеклянной стеной. Кто-то из солдат сделал к ней шаг, но… сам министр, которого не решились задержать так, как Леонгарда, перегородил ему дорогу:

— Никому не приближаться, — голос дрогнул. — Она…

— Ослаблена, — закончил за него Леонгард, медленно вставая с колен. — Я уже провёл все нужные манипуляции, чтобы её иммунная система временно перестала работать. Она готова к операции.

— Ты никого не зарежешь! — Гертруда Шённ, безуспешно пытавшаяся дозвониться до кого-то, метнула на Леонгарда злой взгляд. — Ты…

— Моей жене не нужно сердце, — глухо произнёс министр. — Ей нужен костный мозг, и…

Делая шаг навстречу, она спокойно, но твердо произнесла:

— Вы хотели истребить их всех, а теперь используете. Вы пойдёте под трибунал.

Старый, сухощавый человек молча смотрел на неё. Он тоже был совсем не похож на себя — военного, который всегда выглядел так, словно только что вернулся победителем из боя. Он давно и сильно постарел и осунулся, нижняя челюсть у него мелко дрожала. Но он опять оглянулся на свою жену и произнёс:

— Пойду. Но Долли…

— Спасите её, — голосок Карвен неожиданно донёсся до ушей Вэрди. — Пожалуйста, я могу отдать ей кровь. Только… не забирайте у меня сердце.

— Ты хотел её резать? — Рихард Ланн, резко выпрямившись, уставился на ученого. — Забрать у моей дочери сердце? Да я тебя…

— А сейчас всем заткнуться, — спокойный женский голос поглотил все другие.

Гертруда Шённ только что отдала какой-то приказ, и несколько военных поспешно вышли из лаборатории. Госпожа Президент опять подошла к бывшему мужу и внимательно посмотрела на него. Выразительно, совсем не по-женски, она плюнула ему под ноги — прямо в паре сантиметров от начищенных ботинок:

— Да чёрта с два он станет помогать ей, — глаза сверкнули. — Зачем ему это? С большим удовольствием он распотрошил бы её так, как детей. Предлагаю вызвать медиков и вернуть девочке кровь обратно. А что касается вашей жены, министр…

Женщина с той стороны стекла опять приподняла голову. Она слышала каждое слово, Вэрди понимала это по дрожащим губам и широко распахнутым глазам.

Неожиданно Чарльз Леонгард улыбнулся:

— Ты недооцениваешь меня, Труда. Впрочем… как и всегда. Если мне позволят, я проведу операцию. Для этого всё готово. Мне нужно только переодеться, потому что… — лукавые искры почти обожгли Вэрди, в молчании наблюдавшую всю эту сцену, — общение с президентом и его людьми — грязное дело.

Девочка ожидала новой волны гнева, но… Гертруда Шённ неожиданно промолчала. Она не смотрела на учёного, она смотрела на женщину с той стороны стеклянной перегородки. Испуганную и озирающуюся по сторонам.

— Так ты сделаешь мне прощальный подарок?

Слова ученого были издёвкой, но она снова проглотила их и только кивнула.

Леонгард, подойдя к Карвен, отстегнул крепления на запястьях. Вэрди смотрела, как осторожно он протирает следы от катетеров на её руках спиртом, как заклеивает ранки. Движения были точные, почти нежные, казалось, полные заботы… и всё это под настороженным взглядом комиссара Ланна. Карвен неожиданно улыбнулась ученому и что-то тихо сказала. Он кивнул и, обернувшись, сказал:

— Забери её, Рихард.

Комиссар приблизился. Вэрди шла рядом — просто потому, что боялась. Она даже не понимала чего именно… Он подошёл к Карвен и осторожно взял девочку на руки — и та тут же прижалась к нему:

— Я скучала, папа…

— Всем выйти.

Гертруда Шённ как будто сама резала по живому. Её правая рука по-прежнему нервно сжимала телефон, покидая комнату вслед за уводимым министром Свайтенбахом, она оглянулась:

— Если ты попробуешь сбежать, я пристрелю тебя. Обещаю.

Ученый не ответил, он спокойно надевал перчатки, стоя вполоборота. Вэрди никак не могла перестать смотреть на него. Она понимала, что, скорее всего, видит Чарльза Леонгарда в последний раз. Сегодня его увезут, и… почему-то даже зная всё, что он сделал, она не хотела думать, что будет с ним потом.

Со стороны двора раздался рёв двигателя. Вэрди замерла, слушая, как звук удаляется, сопровождаемый грохотом запоздалых выстрелов. Так ревел двигатель только одной машины. Машины Котов.

Автомобиль на красных колёсах стремительно нёсся по трассе в сторону города. Джина Кац смотрела в окно — на приближающиеся громады домов. Сегодня был их день. День, когда всё закончится.

Денег за облаву было получено достаточно, и даже нужную бумажку тот министр ухитрился вовремя подписать. Теперь оставалось только одно — дорога в порт. На паром. Прямо с машиной, со всеми их незначительными шмотками. К чёртовой матери, как можно дальше от этой страны.

Они уплывут. Да, они просто уплывут и будут жить в свое удовольствие. А когда им это надоест…. Дорога в наёмники всегда открыта. Война в цене даже когда обесцениваются любовь, дружба и прочая сахарная дурь, которой тешат себя люди. И так в любой стране, даже в той, где не нужно расстреливать детей.

— Слышишь, Леон? Мы уезжаем! Навсегда! — Воскликнула она, положив руку ему на плечо. — Ты веришь?

— Не верю, — тихо сказал он. И улыбнулся.

Кошка торжествовала свою победу, торжество портило лишь одно — ускользнул белобрысый мальчишка. Хотя, может быть, его тоже убило взрывом, как странного парня в лётной куртке. Даже если это и так, то случилось…. не благодаря ей, и это просто бесило. Впрочем… был ещё кое-кто, кому ей хотелось отомстить почти так же сильно. И с этим кое-кем дела обстояли проще.