— Что теперь? — спросила Хармони. — Больше не надо прятаться, не надо бояться плохих парней, которые пытаются тебя убить. Ну, копы еще ищут, но, как я вижу, не могут найти двумя руками и при свете фонаря даже собственную задницу, так что, полагаю, ты в относительной безопасности. Мне тоже не мешало бы где-нибудь пожить. Давай соорудим нечто вроде парашюта.

Грейс выдавила подобие улыбки:

— После обеда я свободна.

— А до обеда?

— Утром я собираюсь на кладбище.

Июньское утро выдалось ясным и солнечным. Грейс несла два букета, и маргаритки, лилии, ярко-желтые примулы ослепляли своей яркостью. Хармони молча шла рядом, глядя на ряды серых мемориальных досок.

Грейс точно знала, где находятся могилы. Брайена похоронили около родителей, а Форда на соседнем участке, который они вместе купили заранее. Оба долго подсчитывали, сколько пройдет лет, пока им можно будет воспользоваться. Увы, их расчеты не оправдались.

На могилах уже стояли плиты. За них, конечно, заплатила страховая компания, но кто их заказал? Друзья или коллеги. Возможно, Перриш, такая идея показалась бы ему забавной. Нет, вряд ли. Грейс была рада, что два прекрасных человека лежат не в заброшенных могилах.

На доске Брайена выбили простую надпись: «Брайен Джозеф Сент-Джон. Ноябрь 27, 1962 — апрель 27, 1996». Это говорило о нем так мало. Ему было тридцать три года, не женат, но собирался. Несколько серьезных подружек. Любил свою работу, придумывал кроссворды, когда смотрел матчи, всегда ставил перед собой холодное пиво и соленый поп-корн. Не терпел церемоний. Лучшего брата она не могла бы и желать.

Положив на могилу цветы, Грейс пошла дальше, споткнулась, и Хармони заботливо взяла ее под руку:

— Ты в порядке?

— Не очень, — прошептала Грейс. — Но я должна это сделать.

Могила брата частично находилась в тени, зато могилу Форда заливало солнце, здесь росла густая, сочная трава. «Уильям Форд Уэсснер, — гласила надпись. — Сентябрь 27, 1961 — апрель 27, 1996». И еще одна строчка: «Женат по любви на Грейс Элизабет Сент-Джон».

Ноги у нее подкосились, и она медленно опустилась на траву, хотя подруга старалась ее удержать. Грейс провела дрожащей рукой по буквам имени. Ей так его не хватает, так хочется снова увидеть озорную улыбку, веселый блеск в глазах.

— Я всегда буду любить тебя, — пообещала она, уже не различая букв из-за слез.

Форд достоин любви, и это чувство никогда не исчезнет из ее сердца. Человек способен любить многих, и ни одна любовь не умаляет другую. Ниал завладел ее сердцем еще до смерти Форда, пробудив в ней интерес и уважение. Потеря мужа не загасила эту искру, она еще больше разгорелась за месяцы одиночества, давая ей силу выжить. Сначала Грейс полюбила его как неординарную личность, потом как мужчину. Скольким женщинам выпало счастье испытать два раза настоящую любовь? Форд был веселым, добродушным, с Ниалом жить, видимо, нелегко, он слишком властный. Разное время, разные люди… и оба были мужчинами в лучшем смысле этого слова.

Грейс положила букет на могилу, снова коснулась плиты. Со дня смерти мужа ей виделась только последняя ужасная сцена, однако надпись на мемориальной доске вызвала другие, счастливые, воспоминания об их свадьбе. Форд нервничал, произнося клятву верности, но когда церемония закончилась, радостно ухмыльнулся. Сейчас Грейс опять увидела ту счастливую усмешку. По щекам у нее потекли слезы, губы задрожали.

— О Форд, — прошептала она. — Как мне тебя недостает, я люблю тебя, но теперь должна идти.

Хармони помогла ей встать и осторожно повела к выходу. Грейс в последний раз оглянулась, потом глубоко вдохнула свежий утренний воздух и подняла влажные глаза к бескрайнему голубому небу.

— Ты выглядишь так, словно в любую секунду можешь упасть в обморок, — сурово произнесла Хармони. — Утром что-нибудь ела?

— Нет, — улыбнулась Грейс.

Это была хотя и слабая, но уже настоящая улыбка. Несмотря на боль, она чувствовала умиротворение: пусть ей не удалось отомстить за Форда и Брайена, тем не менее справедливость восторжествовала.

— Ты пыталась есть или тебя сразу затошнило?

— Затошнило.

Тошнота началась три дня назад, и Хармони уверяла, что раз ее рвет по утрам, значит, ей не грозит выкидыш. Если верить рассказам бывалых жен, то Грейс могла девять месяцев играть в хоккей на льду без всякого ущерба для ребенка.

Она погладила свой плоский живот. Пять недель. Это будет самая продолжительная в истории беременность, ребенок зачат в 1322 году, а на свет появится в 1998 — м. Срок, достойный книги рекордов.

Сначала Грейс даже не поверила: неужели единственная ночь привела к такому результату? Но когда вспомнила, что это была за ночь, то удивилась, как могла ожидать чего-то иного.

Ниал говорил о желании иметь жену и детей. Возможно, нормальная жизнь не для него, тем не менее она носит его ребенка, а он даже не знает об этом. Может, он не захочет, отвернется?

Нет, захочет. Такой человек будет обожать своих детей, и она совершит преступление, если утаит подобную радость.

— Ты собираешься назад? — спросила Хармони, отъезжая от кладбища.

— По-моему, я должна, хотя все может оказаться пустой затеей. Вдруг Ниал отошлет меня обратно? Но если он пожелает, я останусь с ним.

— Мужчина, — вздохнула Хармони. — Наверное, это любовь. Женщина отказывается от горячей воды, центрального отопления, Шона Коннери, пиццы, и за все это мужчина предлагает ей только один предмет, если ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — засмеялась Грейс. — У него есть еще замок.

— Да, но лучше уж большой горячий предмет. Я бы не оставила Шона Коннери, но ты променяла его на шотландца. Должно быть, в той воде нечто особенное, раз там вырастают такие мужчины. Как ты считаешь, новое путешествие не повредит малышу?

Грейс опять погладила живот.

— Я уже думала об этом и решила, что нет. Напряжение не очень большое, в прошлый раз у меня только немного болели мышцы.

— Хочешь, чтобы я поехала с тобой в Шотландию?

— Конечно. Может, рискнешь?

— Ни в коем случае. Мне будет тебя не хватать, Грейси. Ты ведешь дьявольски интересную жизнь, но я ни за что на свете не откажусь от современных удобств. Даже ради того самого предмета впечатляющих размеров.

— Боже всемогущий!

Грейс слышала визг, идущий откуда-то издалека, пыталась думать, хотя бы шевельнуться, но только молча плыла в темноте неизвестного времени. Затем она почувствовала, как ее осторожно поднимают, несут, и голова у нее болтается, словно у младенца.

Ощутив спиной мягкость постели и холод простыни, Грейс заставила себя приоткрыть глаза, увидела неясное лицо с косичками на висках. Ниал. Она не знала, что произойдет в следующие десять минут, зато сейчас можно его видеть, прикоснуться к нему, и Грейс была счастлива, впервые за… А месяц назад? Она слегка нахмурилась, это очень важно. Нет, тогда не была. Но в этот момент она наконец опять счастлива.