– Это как-то по-детски, вы не находите? – наконец выговорил Акос, после того, как сглотнул слюну. – Дразнить меня едой, когда морите меня голодом?

Акос знал, что это не его отец. Не в том понимании, в каком был Аоса Керезет, который научил его застегивать пуговицы на кухлянке, управлять поплавком и как зашить унты, если отошла подошва. Аоса называл Акоса «Младшее Дитя», но он не догадывался, что сын перерастет всех. Аоса умирал, зная, что не смог спасти Акоса от похищения, хотя старался сражаться.

А Лазмет обращался с сыном так, будто хотел разобрать его на части и собрать заново. Как будто Акос был предметом изучения, который разбирали на уроке по естественным наукам, чтобы посмотреть, как он устроен.

– Я хотел посмотреть, как ты отреагируешь на еду, – пожал плечами Лазмет. – Чтобы понять, животное ты или человек.

– Вы поставили конкретную задачу перед Имой Зетсивис. Она должна изменить меня, – ответил Акос. – Какая разница, кем я являюсь до изменений, если вы определяете то, кем я стану?

– Я человек любопытный.

– Вы – садист!

– Садисту доставляют удовольствие страдания. – Лазмет поднял вверх указательный палец.

Его ноги были босыми, а пальцы зарывались в мягкий ковер.

– А я от этого удовольствия не получаю. Я – исследователь. Я нахожу удовольствие в обучении. Это не боль ради боли.

Лазмет поднял с колен салфетку, накрыл ею тарелку и вышел из-за стола. Теперь, когда Акос не видел еду, ему стало проще противостоять желанию на нее наброситься.

Има сказала Акосу притвориться, что его противостояние ослабевает. Это и было целью встречи – доказать Лазмету, что его методы работают, но не слишком очевидно, чтобы старик ничего не заподозрил.

Има помогла Акосу снова встать на путь. После смерти Ризека он жил бесцельно, ведь вместе с ним умерла и надежда на спасение Айджи. У Акоса не было позиции, миссии и плана. Но Име удалось вывести его на путь к конкретной цели, по которому он следовал с тех пор, как попал на шотетскую землю. Он убьет Лазмета. Все остальное не имеет значения.

Акос предал Туве. Оставил Кайру. Он лишился фамилии, судьбы и личности. Ему некуда было возвращаться и нечего терять. Так что он обязан был принести какую-то пользу.

– Выходит, ты тувенец? Я так слышал, – спросил Лазмет. – Я всегда считал откровенный язык легендой. Или в крайнем случае преувеличением.

– Нет, – ответил Акос. – Я обнаруживаю в нем такие слова, о существовании которых даже не подозревал.

– Мне всегда было интересно, – продолжил Лазмет. – Если ты не знаешь термина, обозначающего какое-либо явление, неужели ты можешь о самом этом явлении знать? Может ли в сознании жить то, что человек не в силах описать словами? Или нет?

Лазмет поднял бокал с чем-то темно-фиолетовым и сделал глоток.

– Вероятно, ты единственный можешь знать ответ, но сформулировать его ты не в состоянии, – с издевкой произнес Лазмет.

– Считаете, я тупой? – спросил Акос.

– Считаю, в тебе функционируют только механизмы выживания, а на остальное тебе энергии не хватает, – ответил старик. – Возможно, если бы твой организм сейчас яростно не боролся за жизнь, ты бы показал себя более интересной личностью. Но мы имеем то, что имеем.

«Я стараюсь показаться тебе «интересной личностью» лишь потому, что не хочу, чтобы ты меня убил», – подумал Акос.

– В огрианском языке есть слово «киерта», – начал Акос. – Это – переворачивающая жизнь правда. Именно она привела меня сюда. Знание о нашем родстве.

– Родстве… – усмехнулся Лазмет. – Я – твой родственник лишь потому, что переспал с женщиной, которая отдала тебя оракулу? У всех в этой несчастной галактике есть родители. Это трудно назвать великим достижением.

– Тогда почему вас интересовал цвет моих глаз? – спросил Акос. – Зачем вы позвали меня сюда и снова со мной говорите?

Лазмет промолчал.

– Зачем вы… – Акос шагнул ближе к Лазмету. – Сделали из Ризека убийцу?

– Мы называем убийцами тех, кто нам не нравится, – ответил Лазмет. – Все остальные – воины, солдаты и борцы за свободу. Я обучил сына сражаться за свой народ.

– Зачем? – Акос наклонил голову. – Какое вам дело до его народа? До вашего народа?

– Мы лучше их. – Лазмет громко поставил бокал на стол и встал. – Мы исследовали просторы нашей галактики, когда они еще имена свои не придумали. Мы понимаем, что ценно, что прекрасно и что важно. А они все это выбрасывают. Мы более сильные, гибкие и изобретательные. Каким-то образом им удалось опустить нас. Но мы не останемся на дне. Они не заслуживают того, чтобы быть выше нас.

– Вижу, вы рассуждаете о шотетском народе, как о себе самом, – отметил Акос.

– Уверен, у тебя есть свои идеалы, судя по этому блеску твоих глаз, – слегка ухмыльнулся старик. – А у меня есть кое-что еще.

– И… что же это? Жестокость? Любопытство?

– Я хочу. – Лазмет выдержал паузу. – Я хочу и возьму все, до чего смогу дотянуться. Возможно, и тебя.

Лазмет подошел к сыну. Акос не замечал раньше, что он выше своего отца. Не намного, так как Лазмет возвышался практически над всеми, но весьма заметно.

Акос представил, что он Панцырник и выпотрошил себя в десятый раз за день. После ухода Вакреза Акос тренировался не переставая. Он практически не спал, чтобы не терять время, и научился быстро подавлять и возвращать токодар. Это отнимало все силы, зато Акос делал успехи.

Акос почувствовал, что Лазмет воздействует токодаром на его руку, и поддался. Ощущения были странными – будто в его мозг кто-то просунул проволоку и легонько дотрагивается до участка, контролирующего движения тела. Пальцы Акоса сомкнулись против его воли. Губы Лазмета дрогнули, когда он заметил движение, и Акос почувствовал, как из его головы вылезает воображаемая проволока.

– Вакрез предоставил мне поразительный отчет о твоем внутреннем мире, Акос, – сказал Лазмет. – Я еще не видел, чтобы кто-то его озадачил настолько. Он сказал, в тебе происходят правильные изменения.

– Да пошел ты! – не выдержал Акос.

Лазмет слегка улыбнулся.

– Тебе нужно присесть. Уверен, ты утомился.

Лазмет прошел в гостиную. Это была обычная комната с мягким ковром у камина и полками, заставленными книгами, написанными на разных языках. Лазмет уселся в кресло у камина и утопил пальцы ног в ворс ковра. Акос нерешительно последовал за отцом и встал перед огнем. Он был изможден, но все же нежелание повиноваться брало верх. Вместо того чтобы сесть, Акос оперся об облицовку камина и посмотрел на пламя. Кто-то присыпал угли специальным порошком, чтобы языки пламени стали синеватыми.

– Ты вырос с оракулом, – произнес Лазмет. – Тебе известно, что я приличную часть сознательной жизни пытался разыскать оракула?