– Матт и Джефф, – сказал он, кинув пиджак на спинку стула, – чем могу быть вам полезен?

– Хочу напомнить тебе кое-что, – сказал Раджи, – как ты заладил тогда одно повторять, что Линда больше со мной не работает. Лез на меня с этим, помнишь? Я вежливо так осведомился, кто ты такой, что пристаешь ко мне, черт тебя дери! А ты сказал, что ты ее новый директор. И лезешь так, наступаешь… А в следующий раз ты спросил Ника, где Джо Лаз. Хочешь знать, куда он делся?

– Думаю, ты его шлепнул, – сказал Чили и покосился на Элиота. – Или он его шлепнул. Зная, кто такой Джо, удивляешься только, как этого раньше не произошло.

– Ты когда-нибудь ел с этим подонком? – спросил Раджи. – А я вот ел. И хотелось либо избить его до потери сознания, либо шлепнуть. Я и шлепнул. Но ведь ты не спросил об этом меня, а спросил Ника, который ни черта не знает обо всей этой истории. И тогда же в офисе ты сказал ему, не мне, а ему: «Ты больше не представляешь Линду Мун». А он и не представлял ее никогда. Это я ее представлял, был ее директором и сейчас им являюсь.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил Чили. – Чтобы я извинился?

– Я хочу, чтобы ты вышел на балкон, – сказал Раджи, поднимая пистолет, показавшийся Чили «береттой-9».

– Не из этой ли штуки ты шлепнул Джо Лаза?

– Из нее я тебя шлепну, если не выйдешь на балкон!

– Какая тебе разница, где это сделать – в номере или на балконе? Ты что, ковер запачкать боишься?

– Нет, мы вот что собираемся сделать, – сказал Раджи. – Посмотреть, как ты сам себя прикончишь. Совершишь самоубийство, потому что лучшего трюка для кино тебе не придумать. А от пули ты помрешь только в том случае, если не спрыгнешь с балкона. Я нажму на курок – и ты покойник! А если прыгнешь – может быть, еще поживешь… пока на землю не грохнешься.

– Если мне предоставляется выбор, – сказал Чили, – то не дадите ли времени подумать?

– К черту! – отрезал Раджи. – Элиот, бери этого сукиного сына и волоки на балкон!

– Скоро кинопроба, – сказал Чили двинувшемуся к нему Элиоту.

Элиот взял его за руку.

– Ага, она обещала позвонить, но так и не позвонила.

– Элиот, – с некоторым волнением в голосе произнес Чили, – ей пришлось на время уехать. Только поэтому она не позвонила. Она оставила мне сообщение, попросила, чтобы позвонил я, но я тоже уезжал. Подойди к телефону и нажми кнопку. Услышишь, как Элейн просит меня позвонить тебе.

– Элиот, заткни его, – сказал Раджи, тоже поднимаясь на ноги. Подойдя к письменному столу, он покачал головой. – Огонек не горит – никакого сообщения там нет.

– Если Элейн передала мне, что оставила сообщение, – сказал Чили, – значит, она его оставила. Подними трубку, нажми кнопку.

Раджи сделал это – нажал кнопку, послушал, потом протянул трубку Элиоту:

– Нет там сообщения. Приятный женский голос говорит, что на этот час сообщений нет. Схватишь ты его наконец, Элиот, и сбросишь с балкона? Ведь ты так любишь это проделывать.

Элиот железной рукой ухватил Чили за шею и – вот оно! – вытащил на балкон и, притиснув к перилам, отпустил. Чили выпрямился, повертел головой.

– Чуть шею мне не сломал!

– Это он может, – сказал Раджи, выходя на балкон. – Сломать тебе шею и перекинуть тебя через перила. Или же ты можешь повести себя как мужчина и сделать это сам. Влезть на перила и спрыгнуть.

Чили поднял глаза на Элиота.

– Я несколько часов назад говорил с Элейн. Она сказала, что звонила сюда и оставила сообщение. Позвонить должен был я, потому что ей срочно понадобилось вылететь в Ванкувер, чтобы уволить этого кретина Александра Монета. Она, ей-богу, очень торопилась. Она сказала: «Позвони за меня Элиоту. Скажи ему, что проба будет на той неделе в любой день, какой он только пожелает».

– Она так сказала?

– Он врет, Элиот, – тут же встрепенулся Раджи, – плетет тебе басни, чтобы спасти свою говенную задницу. Будь ты на его месте, делал бы точно то же самое, как и я, как и все другие.

– Если сообщения там нет, – сказал Чили, – значит, его кто-то стер. Или же оно сохранено. Как для того, так и для другого кто-то должен был быть в комнате из тех, кому быть здесь не полагалось.

Элиот взглянул на Раджи.

– Вы поднимались в номер. Отсюда и ключ.

– Я так и сказал тебе. Но никакого сообщения на телефоне не было.

– Откуда вы знаете? Вы что, проверяли?

– Не было огонька сообщения. Вот погляди на телефон. Есть там огонек, мигает?

Элиот повернулся, подошел к столу. Чили наблюдал за ним.

– Возьмите трубку, нажмите кнопку сообщений. Поглядите, сохранено ли что-нибудь.

– Ничего там нет, – сказал Раджи. Он стоял так близко к Чили, что дуло его «беретты» упиралось Чили в бок. – Ничего, чтобы спасти твою задницу. Давай, махни через перила, голубчик А хочешь, здесь пулю прими, мне все равно. – Он повернул голову вслед за Чили, смотревшим, как Элиот держит у уха трубку. Они увидели, как он положил трубку и направился к ним.

Раджи сказал:

– Говорил я тебе? Говорил? Женщина говорит, что сообщений нет!

Элиот покачал головой.

– Она говорит: наберите номер.

– Ну да, придумали это идиотство с номерами, – сказал Раджи, – вместо того чтобы просто говорить то, что следует. Набери и услышишь, что сообщений нет.

– Я набрал, – сказал Элиот, – и услышал голос Элейн.

Чили увидел, как Раджи решительно покачал головой, всем своим видом отвергая подобную возможность: «Нет». Казалось, он говорил Элиоту: «Не могло этого быть, никак не могло! Никакого сообщения там нет. Ни единого словечка ты не слышал!» Он резко повернулся к Чили, вперив в него взгляд, глаза в глаза, сквозь темные стекла очков: «Ты знаешь, что ничего там нет!»

– Да, но ведь он слышал, – сказал Чили и, глядя на Элиота, уже вышедшего к ним на балкон, спросил: – И что она сказала?

Раджи опять затряс головой, словно вопя: «Нет-нет, кой черт, этого никак не может быть!», но сказал он лишь:

– Я должен это услышать собственными ушами.

Отпрянув от Чили, он кинулся внутрь номера, но перед ним выросла фигура Элиота. Раджи сказал:

– Дай-ка пройти, ты, медведь неуклюжий, что это ты на ноги наступаешь? Прочь с дороги! – и тут же взмыл вверх, поднятый могучими руками Элиота. Раджи извивался, пытаясь вырваться, и вопил Элиоту: – Перестань дурить, парень! Спусти меня вниз!!

Что Элиот и сделал на глазах у Чили: приподнял Раджи повыше, к самому своему лицу, смачно чмокнул в губы и со словами:

– Ну, пока, Раджи, – швырнул в темноту.