– Это кто, Линда?

– Да, конечно. Линда и ее ансамбль. С кое-чем забавным.

Они вышли на эстраду, включили в сеть электрогитары, приготовились: Линда – с болтающейся низко на животе гитарой, Дейл – на табурете, какие бывают в барах, Торопыга – с пополненным арсеналом ударных инструментов и Вита – в отдалении с микрофоном. Выйдя к среднему микрофону, Линда сказала:

– А теперь держитесь крепче за стулья, потому что сейчас вас оглушат. Я Линда Мун, и мне очень приятно представить вам дебютанта – моего хорошего друга Элиота Вильгельма. Приготовьтесь услышать настоящий стопудовый гангстерский хип-хоп! Итак, Элиот Вильгельм и его «Блистательные самоанцы».

Она ударила по струнам и посторонилась, чтобы дать дорогу группе с электрогитарами. Элейн воскликнула:

– Боже ты мой!

Это она увидела Элиота и его рэперов – крадущейся гангстерской походкой вышедших на середину шестерых крепких парней в черном, черных фетровых шляпах и черных очках. Пели они при этом следующее:

Вот идет красавчик, увы и ах!

Вот идет красавчик в тяжелых сапогах!

Товар наш слишком хорош,

Чтоб спустить его в унитаз.

Помнишь, как мы кайфовали,

Ширялись за разом раз?

Ах, ох! (Это вступали Линда с Витой)

Ш-ш! Спокойно, парень! Будь крутым!

Слышишь, ты? Будь крутым!

Красавчик по лестнице поднимается,

Видно, на драку нарывается!

Через минуту, не больше,

Он откроет дверь!

Что делать будем, девочка?

Что делать будем теперь?

(Хор)

В этом гигантском улье,

В этом отстойнике,

Зовущемся Голливуд,

Чего только не встретишь,

Здесь все точно так же живут:

Курят травку, колются, пьют.

Так чего ж это ты вдруг задумал

Попортить мне весь уют?

(Хор)

Идешь ты, но я спокоен,

Спокоен, как никогда.

Выглядишь ты грозно,

Но это все ерунда.

И убери свою пушку –

Лучше сам береги макушку!

Нет, братцы,

Не дам над собой издеваться!

Однажды я видел сон,

Как с высокой лестницы падает он.

Сейчас я это и сделаю –

Сброшу тебя с высоты,

И даже мокрого места на земле

не оставишь ты!

Вот, глядите, как сброшу я вниз урода,

Чтобы скорей для меня вновь наступила

свобода.

Ах, ох!

Сейчас полетит вверх тормашками,

Ни привета, ни ответа!

Пустите меня, пустите!

Дайте мне сделать это!

Ах, ох!

Спокойно, парень! Будь крутым!

Слышишь, ты? Будь крутым!

Элиот Вильгельм и его «Блистательные самоанцы» продолжали выступление, но Чили выключил видео.

– Там есть и дальше, если тебе нравится рэп.

– Мне нравится «Ах! ох!», – сказала Элейн.

– Хью рвался с места в карьер заключить контракт с Элиотом. Он говорит, что «Фанаты Роупа» ему в подметки не годятся. Я посоветовал ему сначала переговорить с Даррилом. Даррил был там с женой. Он говорит, что уверен в причастности Элиота к тому убийству. Но зачем тогда он притащил биту?

– А ты что думаешь?

– Он помогал Раджи. Может быть, даже и научил его, как это сделать. Сам-то Раджи был не больно умен. Тем более что все согласуется: вляпался в мокрое дело – значит, мозгов не хватило.

Он перехватил взгляд Элейн. Она ничего не сказала, только посмотрела на него.

– Во всяком случае, Даррила я попросил дело Элиота притормозить.

– Почему?

– Хочу взять его в картину. Может быть, как ты говоришь, и вопреки типажу. А после их выступления, думаешь, кто в него влюбился?

– Эди.

Чили улыбнулся.

– С тобой разговаривать – одно удовольствие. Известно тебе это?

– Эди, наверное, подумала: он такой крупный, что… Ты представляешь себе их в паре? Я имею в виду, в картине?

– Да, но еще не выстроил финал. Чтобы в конце его настигла кара – публике ведь обязательно требуется подобная ерунда… Можно даже сделать его индейцем – он уже играл индейца в «По следу».

– Его я там не помню, – сказала Элейн.

– Он говорил об этом как о чем-то несущественном, смеялся над ролью.

– Понятно, – сказала Элейн, беря из пачки сигарету.

Он наблюдал, как она закуривает.

– Собираешься выкурить еще одну?

– Вообще-то да, – тихонько сказала она и потом уже другим тоном: – Ты что, будешь считать мои сигареты?

– Вечно вы, женщины, ищете скрытый смысл в простом вопросе, словно я против того, чтобы ты курила. Хочешь курить – пожалуйста. – Он затянулся сигарой, но она погасла. – Забыл сказать тебе, что Линда подписала контракт с «Мейврик» на миллион баксов.

– Ты забыл мне это сказать?

– В тот вечер, – Чили указал подбородком на телевизор, – она мне это и сказала. Случилось так, что Ник Кар познакомил ее с рекламным агентом «Мейврик» Терри, как там его? Фамилия на «а» начинается. Он еще меня просвещал в баре отеля насчет незаконной торговли дисками… Терри представил ее Гюи Озри, занимающемуся поисками новых талантов, а тот предложил ей миллион и Рика Рубина в качестве ее продюсера. Или Дона Boca – на ее усмотрение.

– И ты забыл мне…

– Я сказал ей: «Линда, но ведь у нас договор». А она ответила, что я сам его аннулировал, когда устроил всю эту историю на радио. Хью предложил ей два с половиной миллиона, но она предпочла один. Я, знаешь ли, разочарован, но не так уж удивлен. Есть в ней эта хищническая жилка, необходимая, чтобы пробиться, во всяком случае, многим необходимая. Я назвал ее когда-то крепким орешком в качестве комплимента.

– Приятный комплимент. Значит, тебе все равно?

– Для сюжета это хорошо.

– Кто будет в главной роли?

– Она.

– Значит, картина про нее?

– Да.

– И в конце она предает главного героя? Отхлебнув из стакана, Чили зажал его между ног и зажег сигару. Затянулся.

– Для картины это необязательно. Ну что ж… Мне это даже понравилось. – Он опять затянулся сигарой. – А может быть, она и не будет главной…

– А кто тогда будет?

Выпустив густое облачко дыма, он смотрел, как оно поднимается вверх и тает.