– Теперь тебе придется меня убить… Я не сказала тебе правду с самого начала. Но мне не приходило в голову, что ты хоть сколько-нибудь серьезно относишься ко мне. И я понятия не имела, что ты считаешь, будто я дочь Светланы.

– Да я даже порекомендовал ее знакомым московским бизнесменам. Подумал, что если ты ее дочь и похожа на нее, то с ней можно иметь дело.

– А ты сам ее не видел?

– Не видел.

– Увидел бы – понял, что у нас с ней ничего общего.

– Я никогда тебе этого не прощу.

– Не прощай. Только возьми на работу. Мы можем вообще не видеться. Инструкции будешь оставлять в письменном виде. И я обещаю, что никому ничего не скажу.

– А Кораблева знает, что ты уборщица?

– Да.

Глеб долго молчал.

Наконец лицо его приняло обычное отстраненное и немного высокомерное выражение.

– Значит, так. Убираешь ты действительно хорошо. Я видел твою квартиру. Это правда. И если список действительно твой – тем более. Отказываться по сугубо эмоциональным причинам от такого хорошего варианта было бы глупо. Только договоримся так. Отныне мы вступаем в формальные, исключительно деловые отношения. Будешь обращаться ко мне на «вы» и по имени отчеству… Договариваться о том, чтобы не встречаться лично, мы не станем. Не следует переоценивать серьезность нашего знакомства.

– Закажи, пожалуйста, то есть закажите в интернет-магазине все по списку.

– Я уже не только заказал, но и получил.

– Отлично, когда мне выходить?

– Завтра в десять утра.

– Спасибо. До свидания.

Опять было больно, но правильно. Забудется, быльем порастет. А мальчик Костя мне поможет. Но почему-то теперь, когда Глеб был потерян навсегда, мысль о жизни с Костей не грела и не радовала. Пожалуй, я поторопилась. И вообще… Слезы потекли опять.

Впрочем, чего я хотела? Так и только так все и могло случиться. Неужели я надеялась, что Глеб захочет иметь дело с уборщицей? Смешно даже думать об этом. И чем я лучше Каролины Адамовны? Да ничем. Как не может мужчина принять шестидесятилетнюю женщину за тридцатилетнюю, так не сможет и согласиться с тем, что домработница не менее привлекательна, чем дочь и наследница преуспевающей бизнесвумен.

Я решила не позволять себе распускаться и сверилась со списком дел.

Следующим пунктом на сегодня был поход в страховое общество.

Я еще раз проверила документы. Полисы, свидетельства о смерти застрахованных. Бабушкины свидетельство о рождении и свидетельство о смерти, ее завещание, мой паспорт. Все было на месте.

Я протянула ксерокопии всех документов сидевшей в окошке девушке, она бегло просмотрела их и попросила меня подождать.

Я сидела в кресле примерно час и перебирала секунду за секундой, реплику за репликой наши разговоры с Глебом. И пришла к выводу, что он врет. Оба раза, и в «Астории», и у меня дома, он был возбужден. Он никакой не асексуал. Это он для чего-то выдумал. Долго обкатывал и доводил до совершенства свою красивую телегу про асексуальность. Но для чего? Почему все так сложно?

И вот меня пригласили в кабинет управляющего. Невысокий блондин лет сорока пяти с сытеньким брюшком вышел из-за стола, пожал мне руку и сказал, что документы, которые я предъявила, могут считаться достаточным основанием для того, чтобы я могла получить компенсацию по всем пяти полисам в размере двадцати тысяч долларов. Управляющий поздравил меня и пригласил принять участие в банкете, который состоится в день окончания рекламной акции, участником которой я стала. Он попросил меня сказать в камеру телевидения, которое будет присутствовать на этом банкете, слова благодарности в адрес страхового общества «Россия».

Я с радостью согласилась.

Деньги мне пообещали выплатить на следующий день.

Я не верила своему счастью. Я была готова не только сказать благодарственные слова, но и расцеловать управляющего.

– Мы не могли с вами раньше встречаться? – спросил он, когда я собралась уходить.

«Ну вот, и этот собирается за мной волочиться», – подумала я.

– Я вижу вас впервые, – сказала я, – но чувствую к вам такое расположение, как будто вы мой родственник.

– Вспомнил. На рекламе магазина прямо напротив окна моей кухни. Я каждое утро любуюсь вами за завтраком.

– Да. Я иногда снимаюсь в рекламе.

– Вы модель?

– Можно и так сказать.

– Я счастлив знакомством. Ждем вас на вечеринке.

Я была очень рада этим деньгам. И вдруг меня осенило. Я могла ничего не говорить Глебу, если бы сначала сходила в страховое общество.

Если бы только я дотерпела до вечера и не рассказала ему о себе, все могло оставаться как раньше.

* * *

Восемнадцать тысяч я отдам Георгию Филипповичу. У меня останется две. На эти деньги я смогу прожить четыре месяца. А если постараться, то больше. За это время я нашла бы себе работу, так или иначе. Блин, я могла ничего ему не говорить. И все было бы как раньше.

И тут я поняла, что все сложилось правильно. Мне не нужно как раньше.

Глеб с его подчиненной непонятной теории жизнью не может дать мне того, что называют простым женским счастьем. И вообще, он тоже вел себя нечестно. Завлекал меня. Дарил подарки. А потом – на тебе. Я – асексуал. Извольте нюхать.

Мне не очень хотелось на «Евгения Онегина», ничего хорошего я от него не ждала. Выйдет какой-нибудь старый толстый Ленский и станет бездарно изображать юношеские страсти.

Но я обещала подростку. Надеюсь, что мариинские солисты усыпят его без моего вмешательства.

Мы встретились около театра, Костян был без колес в надежде переночевать у меня.

– Я выпил три чашки кофе. Я ни за что не усну. Так что готовься.

– Это нечестно. Все равно что допинг у спортсменов. Тебя придется дисквалифицировать.

– Да на меня кофе не действует, если честно. Я могу хоть ведро выпить и все равно усну.

– Поверю тебе на слово.

Внутреннее убранство театра Костяну понравилось.

– Богато, – сказал он.

Никогда раньше он в театре не был.

– Неужели в школе не возили?

– Возили, но я сачковал.

* * *

Как и следовало ожидать, не успела Татьяна дописать пресловутое письмо Онегину, как Константин мирно задремал, пуская на плечо нового, купленного Светланой пиджака Missoni тонкую ниточку сонной детской слюны. Я смотрела на него и думала: «Отказать. Немедленно отказать».

Он проспал до самого антракта. Зрители разошлись по буфетам, а я все ждала, когда он проснется.