Об идеологии фордизма можно говорить долго, но если попытаться выразить ее суть в доходчивых лозунгах, то получится нечто в таком роде:

— цель индустрии в удовлетворении потребностей общества, а не в обогащении владельца капитала;

— прибыль — вознаграждение, которое общество выплачивает предпринимателю за оказанные им услуги (это очень важный идеологический принцип — ресурсы должны распределяться снизу вверх, о чем подробно говорилось в главе о природе коррупции);

— производитель должен иметь возможность потреблять результат своего труда, что служит залогом поддержания баланса спроса и предложения, позволяет избежать разрушительных кризисов перепроизводства и массовой безработицы.

В общем, надеюсь, вы поняли, что успешная идеология — это что-то вроде гениально простого алгоритма решения сложнейшей вычислительной задачи, суть которой сводится к одному: как максимально нарастить ресурсную базу общества, что повышает его жизнеспособность, затратив при этом минимум средств и времени. Когда я говорил, что идеология — не отвлеченное балабольство о высоких материях, а сфера научного творчества, то я имел в виду именно то, что современная идеология есть вычислительная задача по программированию социальных, экономических и политических процессов. Задача неимоверно сложная, потому что законы социальной механики не раскрываются с помощью логарифмических уравнений и ньютоновских формул. Тут более продуктивной будет синергия, получаемая на стыке массовой психологии и теории нейронных вычислительных сетей, а также многих других естественных и гуманитарных дисциплин.

Это вовсе не мое открытие. Еще, например, Антонио Грамши, пребывая в фашистских застенках, подверг убедительной критике марксистскую доктрину экономического детерминизма как ключа к пониманию социальных и политических процессов. В своих «Тюремных тетрадях» он описал модельные схемы «цветных» революций, объяснил их механику. Ага, с тех пор прошло уже почти 90 лет, а недалекие бараны все еще видят в них лишь происки Госдепа и козни мировой закулисы, так же как раньше все зло в мире объяснялось заговором масонов, а еще раньше — божьим промыслом.

Но давайте вернемся к идеологии, благодаря которой большевики совершили цивилизационный рывок из феодализма прямиком в космическую эру. Диванных либералов всегда корчит, аки вампиров от солнечного луча, когда речь заходит о великой культурной революции 20–30-х годов, создавшей на обломках сгнившей империи принципиально новую цивилизацию. Новой для России, конечно, хотя много передового, ранее не испробованного в ней было и для остального мира. Либералы истерично вопят, что страна заплатила слишком большую цену за индустриализацию, победу в войне, прорыв в космос. А раз так, то и победа была неправильная и достижения — ненужные.

Хорошо, допустим, что цена неоправданно высока. Какую цену вы считаете адекватной? Вот вы лично, какую цену готовы заплатить, чтобы выжить? Допустим, вам, молодому, красивому и перспективному, диагностировали смертельное заболевание, сказали, что через месяц оркестр сыграет в вашу честь на кладбище. Но за миллион долларов вашу жизнь можно спасти. У вас на банковском счете как раз этот миллион и есть. Соответственно, появляется выбор: либо шикануть месячишко, просаживая миллион в самых гламурных местах планеты (на том свете деньги без надобности), либо заплатить миллион и получить шанс дожить до старости и возможность заработать еще не один миллион. Что вы выберете?

Уверен, абсолютное большинство выберут второй вариант. Даже те, у кого нет миллиона, согласятся влезть в долговое рабство на десятилетия, чтобы оплатить право жить дальше. Если надо отрезать ногу ради спасения жизни, вы ляжете под нож без колебаний. Если надо отрезать обе — ну, пусть будет так. Нет той цены, которая показалась бы вам достаточно высокой, когда речь идет о вашей бесценной жизни. Для русского общества в первой половине XX века обретение статуса индустиральной цивилизации было не вопросом имперского престижа, а вопросом физического выживания. Общество понесло жертвы. Назовите их большими, громадными или немыслимыми. Общество заплатило своим потом и кровью, для того чтобы вы, во-первых, могли жить; во-вторых, чтобы могли жить как белые люди, а не африканские дикари в вони, грязи, невежестве и бедности.

Вы оказались позорными лохами, бездарно просрали доставшийся от предков капитал, скатились обратно в грязь, вонь, бедность и невежество. И визжите теперь, что жертвы эпохи сталинизма были бессмысленными. Я с вами согласен, но вынужден уточнить: ЭТО ВЫ СДЕЛАЛИ ИХ БЕССМЫСЛЕННЫМИ, а не те, кто жертвовал собой и другими 70–100 лет назад.

Все, что выше, было написано мной в СИЗО № 1 г. Тюмени, омской и екатеринбургской пересылках и колонии-поселении № 5 г. Кургана, «поселке особого режима», как его называли сами зеки из-за жестких порядков в учреждении. Насколько там жесткие порядки, мне судить трудно, я почти все время провел в ШИЗО — штрафном изоляторе (это тюрьма в тюрьме). Замечательное место — ни шмонов, ни девяти «просчетов» (построений) в день, ни надоевших до омерзения мусорских харь. Тишина, спокойствие — сиди да пиши. Просто рай для писателя!

Правда, после того как при моем участии был вышвырнут с должности и уволен заместитель начальника колонии по безопасности и оперативной работе (зампобор), администрация начала закручивать гайки и отбирать у меня бумагу и карандаш. Выдавали письменные принадлежности только на пару часов в день для написания заявлений. Да еще и шмоны повадились устраивать каждый день. Камера в ШИЗО так устроена, что спрятать что-либо почти невозможно — голые стены, бетонный пол, шконка, пристегиваемая к стене в 5:30 утра сразу после подъема, железный стол, железная табуретка, приделанная к полу. Ну, еще дырка в полу для известной надобности и кран над ней — вот и весь интерьер. Карандаш я еще ухитрялся ныкать. Но как спрячешь лист бумаги?

Впрочем, выход нашелся. Дверь в камеру была двойной — одна створка решетчатая, и она открывалась внутрь, другая — тяжелая цельнометаллическая бронеплита, как у банковского сейфа, открывалась на «продол». Как-то с инспекцией в штрафной изолятор пожаловал прокурор по надзору. Посещение было чисто ритуальным. Прокурорский работник равнодушным голосом спрашивал у зеков, есть ли у них заявления или жалобы на условия содержания.

Жаловаться на мусорской беспредел мусорам, как вы понимаете, не только бесполезно, но и глупо. Жалобщиков вертухаи гнобят не только по долгу службы, но еще, как говорится, вкладывают в дело душу. Поэтому все очень удивились, когда я с гневным пафосом начал обвинять администрацию в злостном пренебрежении к требованиям Уголовно-исполнительного кодекса РФ (УИК) и Правил внутреннего распорядка (ПВР), сыпля цитатами и номерами статей. Дескать, вертухаи вконец оборзели — нарушают мое право на получение информации об условиях отбывания наказания в местах лишения свободы, не выполняют требования ПВР, а именно: в камере должна быть размещена информация о распорядке дня.

Прокурор, конечно, очень удивился. Какой к черту распорядок дня? Подъем, отбой и три приема пищи. Но я настаивал, что раз положено по ПВР, значит, распорядок дня должен висеть на стене. В противном случае я вынужден буду отписать прокурору области. На следующий же день информационный материал появился в единственном месте, где он мог быть размещен, — на металлической двери приклеили скотчем прозрачный файл, внутри которого находилась распечатка формата А4 с распорядком дня ШИЗО, собственноручно заверенным зампобором. То, что надо!