себя бесчестьем самого худшего толка — нарушить данную клятву, чего за вами, северянами, не водилось от века!

— И вовсе не отступаемся мы ни от каких клятв, — проворчал викинг, и король явственно расслышал каменное упорство германского племени, сладить с которым было куда тяжелей, чем с неуемной вспыльчивостью кельтов. — Дай нам короля, который не был бы пиктом, гэлом или бриттом, и мы, коли понадобится, за тебя умрем. А если нет, завтра мы встанем на сторону величайшего из королей — римского императора!

Какое-то мгновение Кормаку всерьез казалось, что вот сейчас король пиктов выхватит меч и уложит дерзкого северянина прямо на месте. Глаза Брана сверкали такой жгучей яростью, что Вульфхере даже отшатнулся, а его рука потянулась к ремню…

— Глупец, — проговорил Бран Мак Морн совсем негромко, но так, что услышали все. — Я бы мог смести вас с лица земли еще прежде, чем римляне довольно приблизятся, чтобы услышать ваши предсмертные вопли. Выбирайте. Завтра утром вы деретесь на моей стороне — либо умираете еще до утра, утыканные черными стрелами, зарубленные мечами, затоптанные колесницами!

При упоминании о колесницах — единственном оружии, когда-либо пробивавшем стену щитов — Вульфхере несколько переменился в лице, но на попятную идти так и не захотел.

— Значит, быть по сему, — проговорил он все с тем же упрямством. — Или дай нам короля, чтобы он нас повел.

Северяне отозвались дружным ревом и согласным грохотом мечей плашмя о щиты. Глаза Брана метали молнии, он открыл рот говорить — но тут в круг костров неслышно проскользнула белая тень.

— Тихо, тихо, дети мои, — миролюбиво проговорил старый Гонар. — Погоди отдавать приказы, король… Вульфхере, ты со своими ребятами пойдешь ведь драться за нас, если твой отряд возглавит король?

— Так мы поклялись, — был ответ.

— Тогда уймите свои сердца, — погладил бороду волшебник. — Ибо прежде, чем завтра начнется бой, я пришлю вам короля, равного которому земные люди не видели вот уже сто тысяч лет! Не пикта, не гэла, не бритта — но такого, перед которым сам римский император все равно что староста из захудалой деревни!

Пока северяне озадаченно переглядывались, Гонар взял за руки Брана и Кормака.

— Идемте со мной… А вы, люди Севера, помните свой обет и мое обещание — а я, раз пообещав, от своего слова в жизни не пятился… Спите спокойно, но не вздумайте даже пытаться тайком улизнуть к римлянам. Ибо, даже увернувшись от наших стрел, вы не избегнете моего проклятия, да и легионеры вряд ли вас с распростертыми объятиями примут…

И с этим они трое направились прочь. Обернувшись, Кормак увидел — стоя у огня, Вульфхере перебирал пальцами золотую бороду, и на его худом злобном лице ярость мешалась с недоумением…

Гонар и двое вождей довольно долго шли сквозь колышущийся вереск, озаряемый лишь светом далеких звезд, и ветер пустошей нашептывал им жутковатые вековечные тайны.

— Много веков тому назад, — вдруг заговорил старый колдун, — во дни юности этого мира, там, где сейчас ревет океан, расстилались величественные и прекрасные земли… Там жили могущественные народы, а величайшим из блистательных королевств была Валузия — Страна Восхищения. По сравнению с роскошью ее городов Рим — грязная деревня. Славнейшим же из королей Валузии был Кулл — тот, что явился из Атлантиды и отнял корону у слабых наследников выродившейся династии. Пикты, жители островов — а острова, которые мы знаем, суть горные пики страны, поглощенной Западным океаном — были союзниками Валузии. И величайшим из их военных вождей был Брул Копьеметатель, основатель рода, имя коему Мак Морн.

Это Кулл дал Брулу драгоценный камень, который ты, о король, носишь в своей железной короне. Было это после очень странного боя в сумеречной стране, и камень пропутешествовал сквозь века, чтобы попасть к нам в руки — символ Мак Морнов, знак былого величия! Когда морское волны поглотили Валузию, Лемурию и Атлантиду, лишь пикты сумели остаться в живых. Немногочисленные, разрозненные, они все-таки начали новый путь наверх из безвестности. Да, они утратили многие искусства, присущие цивилизации прошлого, смытой великим потопом, но они не сдавались… Они забыли обработку металлов, но преуспели в выделке кремня. И они завладели новыми землями, с которых отбежала морская вода, — теперь эти земли называют Европой. А потом с Севера нагрянули новые, молодые народы, которые во времена величия Валузии еще немногим отличались от обезьян. Эти жители закованных во льды земель кругом полюса даже не подозревали об утраченном великолепии Семи Империй, а потоп, смывший половину мира, едва помнили.

Они накатывались волна за волной — арии, кельты, германцы, — дети великой колыбели народов, что лежит в сени полюса. Их нашествия оборвали новое восхождение пиктов и отбросили этот народ назад к дикости. Нас почти стерли с лика земли, мы стоим на краю мира, нам некуда отступать… Каледония стала последним оплотом некогда великого племени. А как мы изменились!.. Мы даже смешались с дикарями прежней эпохи, которых некогда загнали на Север, завоевывая Острова. Лишь семьи вождей, такие, как твоя, Бран, соблюли себя в чистоте. Прочие пикты таковы, что глаза не смотрели бы…

— Истинно молвишь, — не без раздражения заметил король, — но какое отношение все это имеет…

— Кулл, король Валузии, — продолжал Гонар невозмутимо, — в свою эпоху был таким же варваром, каким ты являешься ныне. Пусть он и правил могучей империей, и меч был ему скипетром… Гонар, друг твоего прародителя Брула, умер сто тысяч лет назад по нашему счету времени. Тем не менее, какой-то час назад я с ним беседовал…

— Ты говорил с его призраком?

— Или он — с моим, — сказал волшебник. — Я ли унесся на сто тысяч лет в прошлое — или он пропутешествовал в будущее?.. Если считать, что во времени перенесся именно он, получается, что не я беседовал с давно умершим — а, наоборот, живой говорил с еще не рожденным… Что есть прошлое, будущее и настоящее? Для мудрого человека они суть одно. Я разговаривал с вполне живым Гонаром — и сам был жив. Мы встретились там, где не было ни пространства, ни времени, и он многое мне поведал…

Между тем над пустошами понемногу нарождался рассвет, тьма ночи мало-помалу редела. По вереску катились длинные волны, как если бы он кланялся, воздавая честь готовому взойти солнцу.

— Камень в твоей короне обладает притяжением, способным дотянуться сквозь эпохи… — проговорил Гонар. — Смотрите, солнце восходит… И кто же это идет к нам из солнечного восхода?

Кормак и король всмотрелись… Солнце алым шаром выплывало из-за холмов на востоке. И в