печатку с мальтийским крестом в разинутую пасть змея, раздался негромкий щелчок, и крышка ларца открылась.

Я заглянула внутрь.

В ларце, на подложке из малинового бархата, лежал красивый золотой крест с раздвоенными наподобие ласточкиного хвоста концами. Мальтийский крест, усыпанный драгоценными камнями.

— Вот он, священный крест императора Павла! — в восхищении воскликнула Леокадия Львовна, которая заглядывала в шкатулку через мое плечо.

— Да, вот он! — раздался у нас за спиной еще один голос — хриплый, задыхающийся, но радостный.

Я испуганно обернулась.

В дверях капеллы стоял Левенберг.

Лицо его было в запекшейся крови, левая нога неловко подвернута, он опирался на какую-то доску, как на костыль, но в глазах было злобное торжество, а в свободной руке он сжимал пистолет с навинченным на ствол глушителем.

— Что ж, спасибо! — прохрипел Левенберг, поводя стволом пистолета. — Вы завершили для меня эту работу, эти поиски. Я всю жизнь искал крест императора… и не только я, его искал мой отец, и дед, и прадед, его искали шесть поколений баронов фон Левенберг, но я верил, что именно я найду его… и вот я его нашел.

— Это мы его нашли! — воскликнула Леокадия Львовна с неожиданным мужеством. — И не отдадим его вам! Крест никогда не принадлежал ни вам, ни вашим предкам!

— Ну-ну! — Левенберг усмехнулся. — Какая храбрость! Точнее, какое безрассудство!

Он немного повел стволом пистолета и нажал на спусковой крючок. Раздался негромкий хлопок, и в груди деревянного святого появилась глубокая дыра.

— Следующая пуля предназначена вам, мадам! — проговорил он, обращаясь к Леокадии с издевательской галантностью, а затем повернулся ко мне: — Слышала? Отдай крест, или она умрет на твоих глазах!

Я достала крест из шкатулки, сжала его в руке…

И вдруг какая-то сила перелилась из него в меня. Я перестала бояться — и этого человека с волчьими глазами, и вообще всего, всего…

Да в самом деле, что его бояться?

Я отчетливо увидела Левенберга, словно через увеличительное стекло — жалкого, стареющего, со сломанной ногой и разбитым лицом…

Теперь я смотрела на него с жалостью.

Хотя… как бы жалок он ни был, он все еще опасен. И вполне способен на убийство.

— А за что ты убил Верещагина? — спросила я, пользуясь этим моментом истины.

— Он сам виноват! — Лицо Левенберга перекосилось. — Он застал меня, когда я обыскивал будуар Лопухиной… он попытался остановить меня, меня, барона Левенберга! И он вообще слишком много знал!

Тут он бросил на меня злобный взгляд и прошипел:

— Пытаешься меня отвлечь? Не выйдет! Сейчас же отдавай крест, или я стреляю!

— Сначала посмотри, кто у тебя за спиной!

— За кого ты меня принимаешь? — Левенберг криво усмехнулся. — Неужели ты думаешь, что я куплюсь на такой старый прием?

А зря.

Потому что у него за спиной бесшумно открылась дверь, и в капеллу проскользнул господин Попеляев собственной персоной. В руке у него был серебряный подсвечник.

Он подкрался к Левенбергу и занес подсвечник у того нал головой, но в последний момент Левенберг что-то почувствовал и успел отскочить, так что подсвечник только задел его по плечу. Но от этого удара Левенберг выронил пистолет.

Попеляев метнулся к упавшему пистолету, но Левенберг ударил его доской, на которую опирался. Попеляев упал и пополз к пистолету, Левенберг тоже не устоял на ногах и рухнул на него.

Мужчины ожесточенно боролись, тяжело дыша и вполголоса ругаясь.

В какой-то момент Попеляев оказался сверху. Он ударил противника в челюсть и прошипел:

— Сволочь! Этот крест мой, мой, только мой! Я для того и устроился на эту работу, чтобы завладеть им! Я знал, что он где-то здесь! Ты не отнимешь его у меня!

— Ты, жалкое насекомое! — отозвался Левенберг, тяжело дыша. — Этот крест не твой, он мой! Моя семья искала его двести лет! И тот, кто встанет между бароном фон Левенбергом и этим крестом, погибнет!

В его руке появился пистолет, он направил его в лицо Попеляева… но тот опередил противника, ударив его в висок подсвечником.

Раздался отвратительный хруст, глаза Левенберга закатились, его голова перекатилась к плечу.

— Вот так! — Попеляев забрал из мертвой руки пистолет, поднялся на ноги и пристально взглянул на нас с Леокадией Львовной.

— Теперь с вами, — проговорил он сухим, деловым тоном. — Сейчас вы отдадите мне крест. Это не обсуждается. Далее у вас есть два варианта. Или вы уходите и забываете все, что здесь видели, или… или мне придется вас убить.

— А вы вошли во вкус! — проговорила я. — Говорят, что только первый раз убивать трудно, а потом появляется привычка.

— Хватит болтать! — бросил Попеляев, шагнул ко мне и протянул руку. — Крест!

— И не подумаю! — Я крепко сжала крест и почувствовала, как в меня переливается его могущество.

— Браво! — раздался в капелле новый голос.

Попеляев вздрогнул и обернулся.

И тут рядом с нами появился еще один человек.

Он не вошел в капеллу, а именно появился, возник, словно соткался из ее сумрачного воздуха, из самой атмосферы готической часовни. Проступил, как проступает фотография в кювете с проявителем.

Это был человек с длинным, породистым лицом, с высокомерным взглядом холодных, глубоко посаженных глаз.

Тот самый человек с портрета, которого мы с Леокадией видели несколько дней назад.

Попеляев попятился, лицо его перекосилось от страха, но он взял себя в руки и проговорил прерывающимся голосом:

— Опять вы? Вы всегда так внезапно появляетесь! В конце концов, это невыносимо!

— Не забывайте именовать меня «Ваша светлость!»

— Обойдетесь! Я вас больше не боюсь! Я нашел то, что искал все это время…

— Вы искали это для меня!

— А вот хрен вам… ваша светлость! Я заберу крест себе и больше не приду сюда! У меня впереди новая жизнь!

— Ошибаетесь! — Человек с портрета взмахнул рукой — и Попеляев, который уже направил на него пистолет, вдруг замолчал на полуслове и замер, как манекен в витрине магазина.

А человек с портрета повернулся ко мне и проговорил:

— Вы почувствовали, какая сила исходит от этого креста? Он был с вами всего несколько минут — и вы уже изменились. Представляете, что будет, если воздействие будет более долгим? Так что будет лучше, если вы отдадите его мне, а я… я помещу его в безопасное место.

— Да, конечно…

Почему-то я знала, что он говорит правду и что крест действительно нужно отдать ему. И Леокадия кивнула, соглашаясь. Крест нужно положить в безопасное место, чтобы не нашел его никакой случайный человек, никакой авантюрист и охотник за сокровищами. Некоторые люди и до убийств в поисках дойти могут, вот как с Верещагиным.