– Вы это ищете? – спросила Лара и выставила перед собой стопку листов, найденных в потайном ящике туалетного столика.

– Что это?

– Ваша именная папка. Архивное дело на агента Абвера под псевдонимом Медведь…

– Нашлось, значит? – после затяжной паузы подал голос Дубцов.

– Только что обнаружила… В ящике столика… Того самого, что я у Графини купила… Там, оказывается, потайное отделение есть…

– Выходит, поэтому она его продала… И именно тебе, кто… Как там она говорила? Сможет оценить его прелесть? – Он глубоко, с присвистом вздохнул и, указав нетвердым пальцем на стопку листов, удерживаемую Ларой на весу, спросил: – Что будешь делать с этим?

Лариса ничего не ответила. Тогда Михаил Степанович сам подал голос:

– Ничего бы не было, если б не Эллина… Все бы забылось, понимаешь? Да, когда-то меня завербовали, еще до войны, я мальчишкой был, на таможне работал… Глупый, наивный, шпионской романтикой бредил и мечтал о приключениях… На этот крючок меня и поймали… А когда до меня дошло, что я наделал, было поздно, я стал агентом Абвера… – Михаил Степанович тяжело вздохнул. – Знала бы ты, как я раскаивался, как ругал себя… Но ничего не мог изменить. Только оправдывать себя тем, что своим предательством особого вреда родине не нанес. За все время моего сотрудничества с немецкой разведкой я всего раз пять встретился со связным и передал сведения, которые не имели никакой ценности… Но немцы такие педанты, досье на меня оставалось в их архивах, и это висело надо мной дамокловым мечом… – Дубцов беспокойно поерзал. Лариса, думая, что ему неудобно лежать, сделала шаг к кровати, желая помочь старику принять другое положение, но он жестом велел ей сесть на стул и продолжил рассказ: – Это был мой грех, мой позор, моя тайна. Не думал я, что это вылезет. Но вот в 1971 году… Я был в командировке, тут не соврал, а когда вернулся и столкнулся в коридоре с Эллиной (она была тогда очень зла на меня, и у нее на то была причина), она мне сказала: «Я все о тебе знаю! И могу уничтожить тебя в любой момент! Живи теперь в страхе!» Я сначала не придал значения ее словам, но когда услышал, как Андромедыч ищет хозяина какого-то портфеля, поднапрягся… Не предполагал я, что он принадлежал Егору, но… Предчувствие! В общем, когда я завладел портфелем и открыл его, стало ясно, что волновался не зря. В нем, кроме газеты, сигарет и прочей ерунды, оказались документы Егора Данченко (я их позже уничтожил)…

– И что вы сделали потом? – задала наводящий вопрос Лара, видя, что Дубцову трудно собраться с мыслями.

– Вломился в комнату Эллины и все в ней обыскал. Папки я не нашел. Что естественно… Я и не надеялся на столь скорую победу… – Михаил Степанович наморщил костистый нос, став похожим на старого опоссума. В нем было очень много животного, но с возрастом он все меньше походил на медведя. – Тогда я стал Эллине угрожать. Сказал, что, если она не вернет мне папку, я засажу ее в тюрьму. Мне это ничего не стоило, она знала, но не испугалась. Да и не удивительно! После сталинских лагерей советская тюрьма показалась бы ей санаторием. Тогда я стал грозить ей смертью. Но и это не помогло. Эллина заявила, что будет очень рада, если я укорочу ее земной путь, да только этим себе хуже сделаю. Папка в надежном месте, сказала Эллина, и как только она умрет, документы будут отправлены куда следует. Я не знал, блефует она или нет (теперь оказалось, блефовала), поэтому не рискнул с ней связываться. А перед тем как расстаться, она сказала мне вот что: «Я нанесу тебе удар, когда ты расслабишься и перестанешь этого ожидать. И уничтожу тебя в момент твоего наивысшего счастья. Как ты меня! Я буду жить только для этого… А ты будешь жить, пока жива я!» И, знаешь, она меня напугала. Я знал ее нрав и предполагал, что она на многое способна. Поэтому всю жизнь ждал удара и приготовился к нему. Но вот мой сын занялся политикой, и я… По-настоящему струхнул. За Эллиной все последние годы велось наблюдение. Я знал обо всем, что с ней происходило. Почти обо всем… О ее делах с «Пуаро» мне было неведомо. Думаю, она заметила, а скорее почувствовала слежку и перехитрила моих людей…

Старик говорил все тише, пока не перешел на шепот. Как раз в этот момент в комнату вернулась Наталья, но Михаил Степанович отправил ее обратно. Девушка послушно ретировалась, а Дубцов, полежав немного, продолжил:

– Я главного не сказал. Эллина обронила тогда туманную фразу. Сказала, что удар нанесет не своими руками, а руками того, кто отмстит не только за нее, но и за своего отца, жизнь которого я искалечил так же, как ее. Я долго потом размышлял над этими словами и понял, что она имела в виду детей Егора. Я стал наводить справки и выяснил, что у него есть сын, который помещен в детский дом. В итоге я его усыновил.

– Выходит, вы… – Лариса нахмурилась. – Обманывали Алекса всю жизнь? Говорили, что любите, как сына, а сами?..

– Я люблю его, как сына, – твердо сказал старик, и Лара сразу поверила в его искренность. – Он удивительный человек. Не чета отцу. Настоящий… Но есть еще одна причина, по которой я не мог не проникнуться к нему искренним чувством…

– Какая же? – недоуменно спросила Лара.

– Он так похож на свою мать…

– Вы знали маму Саши?

Дубцов сокрушенно покачал головой:

– Неужто никто, кроме меня, не видит, как Сашка похож на Эллину? У них же одинаковые глаза, носы, подбородки… Я уж не говорю о руках! Просто один в один…

– Вы хотите сказать, что Алекс сын Графини?

Михаил Степанович согласно качнул головой.

– Но откуда вы?..

– Догадался сразу, как его увидел, но убедился в правильности своих предположений, когда документы на усыновление оформлял. Специально поднял все архивные справки, чтобы удостовериться…

– Почему же вы не сказали ему правды?

– Ты считаешь, что мальчику радостно было бы узнать, что родная мать от него отказалась? Это я могу ее поступку оправдание найти, а он, не зная всех обстоятельств, не нашел бы и возненавидел ее…

– Мне кажется, Алекс имеет право знать… – Она испытующе посмотрела на Дубцова: – Вы не возражаете, если я ему расскажу?

– Расскажи… Только дождись, когда мы с Эллиной умрем…

– Михаил Степанович, ну что вы все о смерти да о смерти?

– Кто о чем, а вшивый о бане, – усмехнулся он.

– Может, вернемся к прерванному разговору? Скажите, это вы приказали установить за Алексом слежку?

– Я. Когда мне сообщили, что Эллина попала в больницу, я «сделал стойку». И первым делом вызвал Саню в Москву. Я знал, как он боится меня потерять, поэтому мне достаточно было в телефонном разговоре обмолвиться о том, что я плохо себя чувствую. И он примчался первым же самолетом. Естественно, я не мог оставить его без присмотра, поэтому послал своего человека за ним проследить.

– А другого человека вы отправили ко мне? Под видом Александра?

Он смежил веки, подтверждая.

– Потом вы его в коммуналку послали, – продолжила Лара. – А Славика зачем приказали убрать?