Эллина потянулась к ключу, но тут…

– Опять ты! – раздался со стороны коридора голос Коти Семакина. – Явился, чтобы Эллочку мучить… – И он, грохнув дверью так, что дерево косяка затрещало, ввалился в комнату.

Как Графиня и предполагала, Котя был смертельно пьян. В последнее время он находился в таком состоянии довольно часто. Самое же ужасное, что, в отличие от того же Андрона, был он в подпитии совершенно чумным. Свирский, напившись, либо байки травил, либо пел, Семакин же то хмуро шатался по квартире, приставая к соседям, то сидел под дверью Эллины и плакал, а иногда и буйствовал. Не далее как неделю назад, например, он расколотил окно в кухне. Протрезвев, он долго не мог поверить, что разбитое стекло – его рук дело, однако вставить новое не отказался…

– Котя, уйди отсюда, – строго сказала Эллина. – Тебе нужно лечь и проспаться!

Котя, к ее удивлению, послушался: развернулся и, качаясь, побрел прочь.

– Жалкий тип, – брезгливо бросил ему вслед Егор.

– Не смей так о нем! – вспыхнула Эллина.

– Будешь защищать этого полоумного пропойцу?

– Он не чета тебе! Настоящий!

– А я пластмассовый? – стал закипать Малыш. Ему надоело сдерживать эмоции.

– Пожалуй… Как манекен в магазине. Красивый, но пустой внутри…

– Зато ты под завязку забита! – перешел он на крик. – Не знаю только – чем! Злостью, быть может?

– Ненавистью к тебе, – процедила она. – А теперь… Катись отсюда!

Едва прозвучали эти слова, как раздался знакомый грохот двери. Это вернулся Котя Семакин. Но на сей раз он вернулся не с пустыми руками. В его подрагивающих пальцах был зажат пистолет. Переступив порог и едва не упав, Котя выставил руку с оружием вперед и нацелил дуло на Егора. Оно ходило ходуном, и Эллина подумала, что, выстрели он сейчас, пуля уйдет в сторону…

– Я давно хотел тебя убить, – с ненавистью прошептал Котя. – За то, что ты мучил Эллочку… Всю жизнь мучил… – Семакина повело, но он удержался на ногах. – Этот пистолет я купил для того, чтобы лишить жизни другого человека, принесшего Эллочке страдания, но… Но тебя я убью с еще большим удовольствием…

Егор закатил глаза. Он совсем не испугался, это было совершенно ясно.

– Я ненавижу тебя так, что готов взять на душу грех, – продолжал Котя, а Эллина вдруг поймала себя на мысли, что хочет, чтоб Семакин перестал болтать и нажал на курок. «Убей его наконец!» – мысленно крикнула своему «вассалу» Эллина, но тот продолжал выдавать пустые угрозы: – Прочитай молитву, если знаешь хоть одну… Сейчас я тебя убью!

– Ты не сможешь, – усмехнулся ему в лицо Егор. – Не хватит духу! Так что убери свою пукалку и топай к себе. Тебе нужно проспаться…

Пистолет задрожал в Котиных руках еще сильнее, и он взялся за рукоятку двумя руками. Егор наблюдал за ним с той же издевательской ухмылкой. Эллина даже знала, что он в этот момент думает. «Я умру не сейчас, – читала его мысли Графиня. – А в девяносто лет в собственной постели во время секса с двадцатилетней красоткой…»

Пистолет выпал из Котиных рук. Семакин, утопив лицо в ладонях, зарыдал и, развернувшись, побрел вон из комнаты. Егор проводил его насмешливым взглядом, в котором читалось высокомерие вечного баловня судьбы, и сказал не столько Эллине, сколько самому себе:

– Я, как всегда, оказался прав… Духу ему не хватило…

Да, тут он не ошибся. Малыш ошибся во всем остальном! Он умер, но не в собственной постели, не на юной красотке и не через тридцать пять лет. Это случилось сразу после того, как он стал поворачиваться к Эллине. В тот момент на его голову обрушился страшный удар. Кость на виске треснула. Из раны брызнула кровь. Егор почувствовал, как она, горячая и противно-густая, течет по лицу. Но в следующий миг он уже ничего не чувствовал.

Егор рухнул на пол, прямо под ноги Графине, и тут же умер. Перед тем как сознание покинуло его навсегда, он с обидой подумал: «Как же такое могло случиться? Ведь я заговоренный…»

– Вот видишь, Малыш, оказывается, ты ошибался, – прошептала Эллина в ответ на его последнюю мысль, отразившуюся на лице Егора перед тем, как оно превратилось в ничего не выражающую посмертную маску. Она отбросила молоток, оставленный строителями на стремянке, возле которой Эллина стояла, и, прикрыв за собой дверь, пошла к себе. Шаг ее был тверд, а мысли ясны, как никогда. «Труп из квартиры мне ни за что не вынести. Не хватит сил, да и соседи могут засечь. Значит, надо придумать, как спрятать его тут, в квартире…»

– Эллочка, – отвлек ее от размышлений голос Коти. – Эллочка, там кровь? – И показал за ее спину. Туда, где из-под двери в комнату Кузнецовых вытек алый ручеек. – Там кого-то убили, да? – И он стал смотреть на свои руки, совершенно чистые, и бормотать: – Это я его… Я же хотел… Всегда… Убил! Я вижу кровь на своих руках…

– Нет, Котя, тебе все снится. Завтра встанешь и поймешь, что кровь и убийство всего лишь ночной кошмар… – Она взяла Семакина под руку и повела к его комнате. – Тебе часто снятся плохие сны… Это один из них…

Она уложила Котю на кровать, и он почти сразу захрапел. Теперь можно было не волноваться о том, что он ей помешает – Котя под действием алкоголя спал как убитый. Эллина вышла из его комнаты и прямиком направилась в свою. Переодевшись и взяв кошелек, она покинула квартиру.

На улице моросило. Но Эллине не нужно было далеко идти, всего лишь достигнуть стоявшего во дворе грибка со столиком, за которым мужики, делавшие в их доме ремонт, выпивали после трудового дня.

– О, глянь, – сказал один другому, когда завидел спешащую к ним Графиню, – старая ведьма прется! Опять придираться начнет… А то еще в какой-нибудь краже обвинит… С нее станется!

Мужики, подобрались, готовясь дать отпор ведьме, но та, оказалось, пришла по их души не за тем, чтоб ругаться, а совсем наоборот.

– Подкалымить хотите? – спросила она напрямик.

– Кто ж не хочет? – пожал плечами один из них.

– Вот и отлично. Кирпич мне нужен.

– Сколько?

– Ящик.

– Ну, мать, это ты загнула… Где ж мы его тебе?..

– Любой, пусть даже некондиционный. Битый тоже подойдет. И цемент. А еще мастерок. Все сейчас надо, пока в квартире никого нет, чтоб разговоров избежать.

– Где ж мы тебе его сейчас возьмем?

– В подвале, где ж еще. Я видела, как вы туда кирпич таскали, чтобы сараи там сделать. Его там видимо-невидимо, не убудет…

– Так все подотчетное же, – запальчиво проговорил бригадир каменщиков.

– Так я плачу-то двойную цену, – в тон ему ответила Эллина.

– Не, мать, не пойдет…

– Как хотите, могу с прорабом вашим договориться, да только в этом случае денежки он получит, а в квартиру кирпич тащить все равно вам придется…

– Ладно, уломала, – усмехнулся бригадир, потом полюбопытствовал: – А на черта тебе кирпич?