причинам имена тех святых, которые отсутствовали в других. Поэтому, говоря о праздновании дней памяти святых, мы должны исключить те имена, которые встречаются лишь в одном-двух месяцесловах. С учетом этого у нас остаются всего четыре возможные даты пострижения Митяя: 6 сентября (воспоминание чуда архистратига Михаила, бывшего в Хонех), 20 сентября (память князя Михаила Черниговского, убитого в Орде в 1246 г.), 8 ноября (Собор архангела Михаила и прочих небесных сил бесплотных) и 23 мая (память преподобного Михаила, епископа Синадского). При этом последняя дата представляется нам маловероятной. Таким образом, оказывается, что Митяй был пострижен в монахи в один из праздников в честь святого Михаила в период между 6 сентября и 8 ноября 1375 г.

Ошибкой Г. М. Прохорова стало то, что он связал пострижение Митяя с хиротонией (рукоположением) Киприана на митрополичью кафедру 2 декабря 1375 г.,[643] считая, что оно «было прямым ответом князя Дмитрия на известие о поставлении в митрополиты Киприана».[644] Однако, выяснив, что данное событие произошло еще до рукоположения Киприана, мы должны отвергнуть эту устоявшуюся в литературе точку зрения. Очевидно, что толчком для подобных действий великого князя, начавшего продвигать Митяя на митрополичью кафедру, стала не хиротония Ки-приана, а совсем другое – уход Сергия из Троицкого монастыря. Исчезновение «нареченного» наследника митрополита Алексея заставило Дмитрия срочно искать новую кандидатуру на пост главы Русской церкви, и поневоле ею оказалась фигура великокняжеского духовника. Для последнего это, вероятно, оказалось определенной неожиданностью, и в данном контексте совершенно иной смысл приобретают слова в «Повести о Митяе» о том, что «въскоре восхищен бысть прежереченыи Митяи на пострижение и акы ноужею приведенъ бысть въ церковь святаго Спаса».[645] Любопытно, что ни один из исследователей, писавших о Митяе, не обратил внимания на тот факт, что пострижение в монахи стало для Митяя и определенной личной драмой. Известно, что церковные правила требуют от «белого» духовенства обязательной женитьбы, а вдовые священники не имеют права служить в храме. Так, в составленном в начале XIV в. поучении митрополита Петра духовенству читаем: «Писахъ многажды о семъ къ вамъ: аще у попа умретъ жена, да идетъ въ манастырь… Аще пакы ослушаетеся словеси моего, въ манастырь не пойдете, имею васъ неблагословенныхъ и вне священства своего, по апостольскому словеси».[646] Пострижение Митяя в монахи автоматически подразумевало его разрыв с супругой.

Забегая несколько вперед, отметим, что известия о событиях в Москве заставили Киприана срочно отправиться из Литвы в Константинополь. Ранее мы выяснили, что путь из Руси в Константинополь можно было проделать примерно за 1,5–2 месяца, если не останавливаться на отдых и осмотр достопримечательностей. С учетом этого факта, а также того, что уже в начале декабря 1375 г. Киприан был в Константинополе, становится очевидно, что он должен был получить информацию из Москвы приблизительно за 1,5–2 месяца, то есть в начале октября 1375 г. Таким образом, из числа возможных дат пострижения Митяя выпадает 8 ноября 1375 г. (в этом случае Киприан просто физически не смог бы добраться ко 2 декабря 1375 г. в Византию) и остаются лишь 6 и 20 сентября 1375 г. Отсюда вытекает и другое – уход Сергия из Троицкого монастыря следует датировать сентябрем 1375 г.

Согласно «Житию» Сергия, уход преподобного на Кир-жач произошел в один из субботних дней. В сентябре 1375 г. таковыми являлись 1, 8, 15, 22 и 29 сентября. Из этих чисел следует исключить 1 сентября – судя по летописи, именно в этот день закончилась болезнь Сергия. Отсюда становится ясно, что Сергий покинул Троицу в одну из суббот, не ранее 8 сентября 1375 г. Тем самым из двух возможных дат пострижения Митяя в монахи остается лишь 20 сентября 1375 г., и выясняется, что Сергий оставил свою обитель либо 8, либо 15 сентября 1375 г.

Что же касается даты основания Киржачского монастыря, то известно, что Сергий вернулся в Троицу, согласно «Житию», только после освящения церкви в новой обители.[647] Поскольку она была посвящена Благовещению Богородицы (этот праздник отмечается 25 марта), с достаточной долей уверенности можно полагать, что ее освящение пришлось именно на храмовый праздник весной 1376 г., а через несколько дней – в конце марта – начале апреля 1376 г. преподобный уже вернулся в Троицу, из которой ушел полгода назад.

Что же в это время делал Киприан? Мы знаем, что в 1374 г. он, стремясь объединить Литву и княжества Северо-Восточной Руси в единый антимусульманский фронт, предложил Сергия Радонежского в качестве будущего преемника митрополита Алексея. Троицкий игумен, по мысли Киприана, должен был стать той личностью, которая позволила бы сохранить единство Русской церкви. До поры до времени этот план успешно продвигался вперед, но бегство в Тверь Ивана Васильевича Вельяминова и последовавшая московско-тверская война полностью разрушили замысел Киприана. К тому же болезнь Сергия, точно совпавшая со всеми этими событиями, ясно показала литовскому великому князю Ольгерду, что и новый возможный предстоятель Русской церкви будет придерживаться той же московской политики, которую не без успеха проводил митрополит Алексей.

Из документов Константинопольского патриархата мы знаем, что Киприан во время московско-тверской войны находился в Литве. Известие об исчезновении Сергия и срочном назначении Митяя уже само по себе означало для него крах всего так тщательно выстраиваемого им плана. Митяй, будучи великокняжеским печатником, в этом качестве являлся одним из деятельных проводников московской политики и для Ольгерда был явно неприемлемой фигурой на посту будущего предстоятеля Русской церкви. Что оставалось делать в подобной ситуации Киприану? Искать новых преемников митрополиту Алексею уже не было возможности, и поэтому, пытаясь хоть как-то спасти свой план создания широкой антимусульманской коалиции, Ки-приан решился на единственно возможный в этих условиях шаг – предложить литовскому князю выдвинуть свою кандидатуру в качестве будущего митрополита всея Руси. Подробности можно узнать из соборных определений 1380 и 1389 гг.

Согласно первому из них, Киприан «сближается с литовским князем и со всеми его советниками, вступает с ними в столь тесный союз, что они стали смотреть на него как на второго Романа. И вот шлется от них грамота с просьбою поставить его в митрополиты и с угрозою, что если он не будет поставлен, то они возьмут другого от латинской Церкви, – грамота, которой он сам был не только составителем, но и подателем».[648] Соборное определение 1389 г. подтверждает этот факт: «Недовольные князья (литовские. – Авт.), наскучив этим делом, послали к святому тому патриарху и к божественному и священному собору великое посольство с грамотою, прося и моля, чтобы им дан был другой архиерей, который бы умел их духовно призирать, руководить и поучать