Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Справлюсь, – ответил один из Девяти, вставая из-за стола и раскланиваясь с «китайцем».
* * *
Генерал Баканов, начальник Управления «Т» Федеральной службы безопасности, был взбешен и с трудом скрывал свои чувства, меряя шагами кабинет Первухина. Начальник Управления спецопераций смотрел на него сочувственно, однако пока не знал, как помочь.
– Что мне докладывать наверх? – наконец остановился Баканов. – Что офицер охраны склада и два прапора проникли в помещение, вскрыли спецбункер и, похитив контейнер с грифом «четыре нуля», скрылись?!
– Но ведь ты же их потом нашел…
– Они ни черта не помнят! Контейнер исчез! Полный «глушаков»! Плюс комплект генераторов боли «пламя»…
– Сколько всего?
– Двадцать штук «глушаков» и пять «болевиков».
– Н-да, брат, это хреново. Ты сам охрану допрашивал или кто-то из замов?
– Миронов. Я же говорю, ничего не помнят!
– Значит, кто-то их обработал. Где ты их держишь?
– В Солнцевском армейском СИЗО.
– Поехали поговорим.
– Зачем? – вытаращил глаза Баканов. – Ты думаешь, мы не применили «третью меру»? Глухо. Теряют сознание и молчат.
– Поехали, попытка не пытка, авось заговорят.
Через полтора часа оба генерала, одетые в штатское, въехали на территорию следственного изолятора на окраине Солнцева, законспирированного под воинскую часть. Правда, все местные жители отлично знали, что за «часть» здесь расположена, и называли ее «тюрьмой ГПУ».
В камеру, где сидел проштрафившийся майор охраны секретного склада ФСБ, генералы спустились в сопровождении офицера охраны изолятора и первухинского адъютанта, игравшего роль телохранителя. Майор лежал на койке в форме. Когда в камеру вошли двое незнакомых в штатском, он зашевелился и сел. Бледный до зелени, с мешками под глазами, майор двигался с трудом.
– Сидите, – сказал Первухин, присаживаясь на единственный привинченный к полу деревянный табурет. Баканов остался стоять. – Повторите, что вы помните.
– Ничего, – глухо ответил майор. У него задергался мускул под глазом, задрожали руки и губы. Но все же он справился с собой. – Пытайте не пытайте, мне сказать нечего.
– Хорошо, поступим иначе. Подойдите, станьте ко мне спиной. Не бойтесь, я бить не буду. – Первухин усмехнулся.
Офицер-охранник с усилием встал с койки, подошел, пошатываясь, повернулся и замер. Первухин достал из кармана пиджака пистолет, направил в затылок арестованному – Баканов округлил таза, открыл рот, собираясь крикнуть: ты что?! – и нажал на спуск. Выстрела не последовало. Вернее, выстрел произошел, но в руке генерала был не обычный пистолет, а «глушак», Баканов сообразил это мгновением позже.
Майор вздрогнул, обмяк и едва не упал, пришлось поддержать его под руки и усадить на койку, так что его широко раскрытые глаза невидяще уставились в зарешеченное окно.
– Имя, фамилия? – четко спросил Первухин.
– Сергей Буркин.
– Звание?
– Майор.
– Подразделение?
– Спецподразделение «Щит» по охране секретных объектов.
– Что случилось шестого июня перед вашим дежурством на объекте «Склад ј 3»?
– Ко мне домой зашли двое федералов…
– Точнее.
– Двое федеральных агентов, показали удостоверения.
– Вы их запомнили?
– Так точно. Полковник Семашко и капитан Балуев. Один приземистый, седой, крепкий, с усами, второй высокий, плечистый, русоволосый.
– Узнать сможете?
– Смогу.
– Что они вам предложили?
– Ничего не предлагали, сунули в лицо пистолет и…
– Дальше.
– Все. Они исчезли. Я посчитал, что это галлюцинация. Пошел на дежурство. Потом меня взяли ваши люди на шоссе.
– Что вы там делали?
– Не знаю.
– Куда девался контейнер спецхранения?
– Не знаю.
– Но вы помните, что вы его забрали со склада?
– Не помню.
– Ложитесь и спите.
Майор послушно закрыл глаза и завалился на койку. Лицо его еще больше позеленело.
– Вызови врача, – сказал Первухин, пряча «глушак».
– Но он же…
– Он больше ничего не скажет. Прапорщики тоже. Все они были зомбированы с помощью «удавов».
Генералы вышли из камеры, направились по коридору к выходу из изолятора.
– Откуда у тебя «глушак»?
– От верблюда, – ответил Первухин.
– Понятно. Мне бы найти такого верблюда… А нельзя было заставить его вспомнить, кто все же приходил, что приказал сделать и куда они отволокли контейнер? Выстрелить в него еще раз…
– Выстрелить – значит превратить в идиота. Ему и так досталось, а мужик, в общем-то, ни в чем не виноват. Память его сейчас блокирована командой запрета, внушенной с помощью «глушака» теми, кто к нему приходил. Пробить этот блок другим «глушаком» невозможно, нужны другие средства. А Семашко и Балуев – фамилии подставные, наверняка в штате таких нет. Хотя… фамилия Балуев кое-кого мне напоминает.
– Кого?
– Одного бывшего ганфайтера, работал такой года два назад у нас, еще при прежнем директоре.
– Ну и что мне делать?
Генералы вышли из прохладного помещения в жаркий июньский день, сели в джип, на котором приехали, адъютант Первухина завел мотор и вывел машину с территории СИЗО.
– Ничего не говори Бондарю, – посоветовал наконец начальник Управления спецопераций. – Он не знает, что у нас хранились генераторы «удав» и «пламя». Следствие веди, но тихо. Потом подумаем, что делать дальше. Одно могу сказать, операция проведена по классу «элит», а значит, разработчик ее – кто-то из наших аппаратчиков, знающий о «глушаках». А таких знающих наберется всего три-четыре человека. Попробуем поработать с верхов.
– Спасибо, Федор Ильич. С меня магарыч…
– Я не пью, – без улыбки ответил Первухин.
Спустя полчаса после отъезда генералов ФСБ из Солнцевского СИЗО один из офицеров охраны изолятора, сопровождавший их до камеры с подследственным, зашел в гараж, достал сотовый телефон с кодовой приставкой и набрал нужный ему номер. Трубку снял начальник военной контрразведки полковник Холин. Выслушав донесение, сказал:
– Пленку доставить мне немедленно!
Еще через час ему привезли пленку с записью беседы начальников Управлений «Т» и «СО» с находящимся в изоляторе майором Буркиным. Прослушав запись дважды, Холин соединился с Рыковым и попросил аудиенции.
Встретились они на территории катрана, в сауне, где подслушивающих устройств не имела ни одна из заинтересованных сторон.