Как бы нейтральная Швеция поставляла Германии не только добровольцев для дивизии СС «Викинг», но и железную руду, которая имела исключительную важность для производства вооружения. Некоторые считают, что в каждом немецком орудии и танке содержалось до 30 процентов шведского металла. Кроме того, Швеция поставляла подшипники и разнообразное приборное оборудование для вооружения и военной техники.

Та война была войной стали, и насколько важны были все эти поставки, говорят числа ее производства: в 1940 году Германия вместе с оккупированными и союзными странами производила 31,8 миллиона тонн стали и добывала 439 миллиона тонн угля, а СССР производилось 18,3 миллиона тонн стали и 166 миллиона тонн угля.

Из нейтральной Швейцарии немцы получали оружие и боеприпасы, металлообрабатывающие станки, телефоны, рации, часы. Однако более важную роль Швейцария играла как посредник в транспортировке нефти и другого сырья между Германией и оккупированной Францией. Что касается природной нефти, то, помимо попадания в руки немцев всех ее европейских залежей, нефть им поставлял и американский концерн «Стандарт ойл». Не прямо, конечно, а через латиноамериканские страны и нейтральные страны Европы. Весь танкерный флот Испании, к примеру, этой работой и был загружен, правда, в январе 1944 года Черчилль добился прекращения поставок нефти из США в Испанию, но уже в мае они были возобновлены. Бизнес есть бизнес.

Я пишу о странах, которые как бы не воевали с СССР, а союзники немцев, разумеется, сами вооружали свои армии и всемерно помогали немцам экономически. Так, к примеру, из Норвегии ежегодно вывозилось 200–240 тысяч тонн меди, 200 тысяч тонн серы, 150 тысяч тонн ферросплавов. Дания поставляла Германии (1942 год) 10 % потребляемого Германией масла, 20 % – мяса, 90 % – свежей рыбы, промышленные предприятия Дании выполняли все немецкие заказы, отремонтировав немцам, например, 174 корабля. Электростанции Норвегии через подводный кабель снабжали Германию электроэнергией, более 7 процентов экономически активного населения было занято работой на немцев, и к 1944 году на победу Германии тратилось 40 % национального дохода Норвегии.

И раз мы уже заговорили о трудовых ресурсах, то в связи с войной их немцам стало сильно не хватать. И тут Европа не осталась безучастной – в промышленности и сельском хозяйстве Германии работало 7 миллионов европейцев. Частью это были военнопленные, но основная часть – наемные рабочие.

Европа приближала победу немцев, как могла. Старалась!

С войны 1812 года ничего подобного немецкой армии и немецкой силе Россия не видела.

Однако, помимо осознания своей силы, немцы еще и очень презрительно смотрели на Россию.

Ведь немцы решились на ту войну именно потому, что и рассчитывали встретить в боях именно русский народ – неких европейских папуасов с трусливыми и тупыми командирами. А рассчитывали на это именно потому, что видели русскую армию совсем недавно – в Первой мировой войне, – и именно тогда они преисполнились глубокого презрения к воинской доблести русских.

К такому обидному выводу необходимы пояснения.

Да, и в Первую мировую не все было однозначно, были и сражения, и бои, в которых русские войска показывали исключительную доблесть. Выше я упоминал позорную сдачу гарнизона мощнейшей русской Новогеоргиевской крепости, но одновременно исключительное мужество показал гарнизон русской Осовецкой крепости, имевшей не 1000, как Новогеоргиевская, а всего 71 крепостное орудие. Три штурма выдержала Осовецкая крепость, и, хотя перед нею ставилась первоначальная задача задержать немцев всего на 48 часов, крепость под командованием генерала Шульмана, а потом генерала Бржозовского держалась 190 дней. Немцы вели по крепости мощнейший орудийный огонь, в том числе из 16 200-мм, 16 300-мм и 4 400-мм орудий (последние стреляли снарядами весом в 800 кг), по некоторым данным, немцы выпустили по крепости до 400 тысяч снарядов всех калибров, провели газовую атаку по гарнизону, не имевшему противогазов. И не смогли крепость взять, понеся тяжелые потери, в том числе русские артиллеристы уничтожили и два немецких осадных 400-мм орудия. Гарнизон крепости отошел по приказу, вытащив на себе из крепости все орудия, все оставшиеся боеприпасы и оружие и взорвав уцелевшие оборонительные сооружения.

Между тем, как сообщает К. К. Звонарев в книге «Агентурная разведка», генерал Н. А. Бржозовский был давним немецким агентом, начавшим предавать Россию за много лет до войны, и к нему тоже явился от немцев посланник с предложением 500 000 марок за сдачу крепости, но Бржозовский отказался. Рассмотрев сообщения об этом случае, начиная от сообщения начальника тогдашней немецкой разведки полковника Николаи до иных заинтересованных лиц, Звонарев пишет: «Невыясненным остается вопрос: из каких побуждений Бржозовский, продававший еще в мирное время интересы России, отказался исполнить требование своих хозяев-немцев. Николаи объясняет это “сильным пробуждением национальных чувств”. Нам, кажется, что “национальные чувства” здесь ни при чем. Сообщение Буняковского показывает, что посланный германской разведкой офицер не совсем тактично выполнил возложенную на него задачу, разболтав о ней на передовых линиях. Если бы Бржозовский принял предложение при таких условиях – скандал и гибель его были бы неизбежны. Отказавшись же от такого предложения, он мог рассчитывать на повышение, награды и всяческие милости со стороны русского верховного командования, что в действительности и было». Разболтал немец-парламентер, зачем он идет к коменданту, или нет, не имеет значения, поскольку и дураку ясно, что враг не посылает к коменданту парламентеров чаю попить. В данном случае и мотивы Бржозовского не так интересны, а интересно то, что даже этот немецкий агент в должности коменданта русской крепости не посмел поставить вопрос о сдаче крепости перед гарнизоном крепости – таков был этот русский гарнизон.

И при всем этом эти подвиги части русских солдат и офицерства нивелировались тем, что в русской армии выпирало классовое расслоение. Сплошь и рядом офицеры и генералы не видели себя одним целым с солдатами и при возникновении тяжелых ситуаций (в которых эти же офицеры и генералы, не умеющие воевать, и были виноваты) бросали командовать вверенными им войсками и пытались спастись сами.

Вот, скажем, известный в нашей истории генерал Л. Г. Корнилов весной 1915 года был начальником 48-й пехотной дивизии, в составе которой находились овеянные славой Румянцева и Суворова 189-й Измаильский, 190-й Очаковский, 191-й Ларго-Кагульский и 192-й Рымникский полки. Сначала Корнилов не выполнил приказ и завел дивизию в окружение, затем послал два полка в атаку на пулеметы без какой-либо поддержки их артиллерией, затем, когда положение стало критическим, вместе со штабом удрал в горы, а там оголодал и спустился, сдавшись австрийскому разъезду. Его обезглавленная дивизия частью пробилась из окружения, частью сдалась.

Мне не раз приходилось приводить в пример наблюдения противника – начальника оперативного отдела, а затем и начальник штаба Восточного фронта в Первой мировой войне генерал Гофмана, который писал о начальных сражениях (о Восточно-Прусской операции) той войны (выделено мною):