Она подошла к Вовке и несильно щелкнула его по лбу. Сказала:

— Ох, и пришлось же за вами побегать, Владимир Анатольевич… — Обернулась, сообщила деловито: — Поступаем так: сейчас сталкиваем грузовик под откос и уходим в лес — этого гада усатого берем с собой, — а там я вам расскажу одну поучительную историю. Пока наши друзья с развилки будут разбираться, куда мы делись после «аварии» и что вообще тут произошло, мы уйдем подальше. Готовы?

Рассказала я, конечно, далеко не все, товарищ генерал-майор, только в общих чертах. У меня выбора не было — иначе бы не поверили, иначе бы стали подозревать…

Интересно, а вот если человеку по долгу службы приходится длительное время изображать из себя, мягко говоря, полного и законченного идиота, не тупеет ли он на самом деле? Вопрос не праздный, потому что я с самого момента взятия персоны класса «А» под контроль проявляла себя далеко не лучшим образом. А прямо говоря — вела себя как распоследняя дура. Каковой, собственно, и является личина Любови Варыгиной, по легенде бывшей простушки-стриптизерши из Свердловска, а в недавнем прошлом — обыкновенной подстилки для дона Эскобары де ла Квантъоса эс Муарде по кликухе Падре — наркобарона, предводителя Медельинского Картеля и по совместительству одного из влиятельнейших людей Колумбии. Подстилки, у которой мозги расположены исключительно между ног… но которая опять же по совместительству является не самым последним, скажу с ложной скромностью, российским агентом влияния — кодовое имя «Неваляшка»… Интересная теория — насчет отупения актера с амплуа кретина, надо бы предложить ее штабным психологам: а может, я гений, может, я открытие какое сделала и мне положена солидная премия в области медицины? А что, Вовик-то наш придурковатый гением ведь оказался…

Короче, по порядку.

Некий придурковатый гений — то есть тогда еще никто не знал, что он гений, а был он просто подающим надежды фармакокинетиком, страдающим, правда, редкой формой поверхностного аутизма, сопровождающейся пониженной ориентацией во времени и пространстве, неадекватной реакцией на внешние раздражители и еще что-то там, я не спец, не разбираюсь…

Нет, не так.

Не было никакого «засланного казачка» среди пассажиров несчастной «Виктории». А я — та самая идиотка, поскольку вцепилась за эту версию и даже не потрудилась прокачать другие.

А все было значительно проще. «Жучок». Обыкновенный маячок, который…

Нет, еще проще.

Девять дней назад в Медельине я, по долгу службы, просматривала записи последних телефонных переговоров моего «возлюбленного», наркобарона дона Эскобары-де-ла-и-все-такое-прочее по кликухе Падре. И натолкнулась на интереснейший диалог между означенным возлюбленным и неким Мигелем Испартеро по кличке Маэстро, ближайшим сподвижником Падре. В этом диалоге мой подопечный дон Эскобара напоминал о том, что в Панаму (точнее, в Ла-Пальма), по совершенно точным сведениям, полученным от верного человека (тут Борисыч явственно заскрипел зубами, но лицо его оставалось невозмутимым), то ли послезавтра, то ли через два, а может, и через три дня прибудет некий русский, которого необходимо аккуратно и бесшумно перехватить, в целости и сохранности доставить на некую базу С-117, после чего воздухом переправить в Медельин, в резиденцию Падре. И, мол, русский этот столь важен, что Падре готов на любые расходы, лишь бы ни один волос не упал с его головы. Вам ясно, дон Испартеро? Разумеется, Падре… позволю лишь спросить… любые расходы — это значит любые? Именно так, дорогой Мигель… дело в том, что чертов русский стоит любых затрат. Ага, ясно, будет исполнено в лучшем виде, Падре…

Вот такая вот любопытная беседа.

В тот же день я, разумеется, связалась с аэропортом и выяснила, что в течение последующих десяти дней единственным гражданином России, прибывающим в Ла-Пальма пассажирским утренним рейсом из Каракаса, будет некто Владимир Михношин, город Москва. Причем прибывает послезавтра.

На следующий день я, разумеется, тут же связалась с Москвой и передала моим командирам суть диалога.

В Центре моментально начался переполох. Оказывается, там только что упустили из-под наблюдения именно что некоего Владимира Михношина, город Москва, — молодого ученого, который должен на днях читать в Каракасе доклад на международной конференции по фармакокинетике. Однако сей ученый, чей доклад, как неожиданно выяснилось, ни в коем случае обнародовать нельзя, исчез из Каракаса самым загадочным образом — за день до судьбоносного доклада… И тут он, вдруг оказывается, зачем-то летит в Панаму, в Ла-Пальма! Да еще за ним охотятся какие-то местные мафиозники!!! Нет, ребяты, стоп-машина, мы вам покажем еще кузькину мать!..

В общем, мне надлежало лететь в Ла-Пальма, взять персону «В. А. Михношин» под контроль — немедленно по прибытии того в Панаму изолировать и любыми путями доставить в особую точку в колумбийских прибрежных водах, где его будет ждать спецплавсредство — для возвращения на Родину. Просто и сердито.

— Да уж, сердито… Спецплавсредство! Это ведь подводная лодка, я так понимаю? — тихо спросил Борисыч, впервые за все время позволив себе перебить рассказчицу. До того он слушал внимательно, но создавалось полное впечатление, что ни единому слову Любы он не верит.

«Неваляшка» в ответ снисходительно улыбнулась:

— Да какая подлодка! Вы, уж простите, фильмов о Джеймсе Бонде насмотрелись в своей Канаде… Обыкновенное научно-исследовательское судно — кажется, океанографическое… Ну, не совсем, конечно, обыкновенное, однако, уверяю, ни один таможенный или пограничный контроль подвоха не заметит…

— То-то там, в лодке, ты все горизонт рассматривала.

— Именно. Я к кораблю вас везла, а бензин вот взял и закончился…

Они уже углубились в ненавистный лес километра на три и позволили себе краткую передышку — не столько чтобы в самом деле отдохнуть, сколько услышать правду. Рассадив Летисию и Лопеса подальше друг от друга — чтоб не договорились о чем-нибудь.

…В аэропорту Ла-Пальма Вовик не проявился. Но, по словам стюардессы, после посадки из самолетика вывалился какой-то подозрительный патлатый парнишка — то ли обкуренный, то ли просто пьяный — и ломанул напрямик через взлетно-посадочную полосу к приполосным кустикам, на ходу приплясывая, подпрыгивая и зажимая обеими руками детородные органы, однако как его зовут и откуда он прибыл, никто из экипажа не знал. «Багаж при нем имелся?» — спросила я. «Да какой там багаж, всю дорогу проторчал в бортовом сортире… — раздраженно ответили мне. — Короче, сеньора, ищите своего бой-фрэнда в местном полицейском участке…»

Но и в местном полицейском участке означенного парнишки не нашлось — равно как, по данным паспортной и таможенной служб, никто с нужными мне ФИО и приметами границу Панамы не пересекал аж в течение последнего полугода. Иными словами, никакой В. А. Михношин в Ла-Пальма не прилетал по определению!

— Не, стойте-ка! — возмутился Вова. — А как же я, по-вашему, сюда попал?..