Мрачное молчание.

— Ну ладно, — сказала, в конце концов, Линн. — Так ли уж плохо, что в этом задействованы и другие люди? Никому не понравится, если его бортанули, но нет смысла отстаивать свою местечковость. Эти новые ребята — профессионалы, да ведь? Я бы чертовски хотела надеяться, что это так.

Она оглядела всех в комнате, ожидая, не станет ли кто возражать. Все молчали. Те, кто будет работать вместо нас, — кто уже приступил к работе, пока мы были в карантине, — уж точно окажутся лучшими. У наших правительственных учреждений была прорва недостатков, но иногда они могли отбросить все свои политические игрища с искренней готовностью и быстро. И если бы они не восприняли эту ситуацию со всей серьезностью, то «Око» обхаживало бы их до тех пор, пока они не образумятся: пока не будут назначены высококлассные специалисты, которых наделят необходимой властью и которым отведут все нужные ресурсы для должного решения проблем.

— Да, конечно, — наконец отозвался Юнупур. — Это работенка для экспертов. В конце концов, что я знаю об экзотических заболеваниях? Ноль. А я склонен приходить к безумным выводам.

— Каким безумным выводам? — в ту же секунду спросил Тик, — Что за мысль первой пришла тебе в голову?

Он был большим поклонником интуитивных ощущений.

— Ну — Казалось, Юнупур смутился. — Я продолжаю воображать, что этот вирус сфабриковали искусственно. Ну, сами знаете — бактериологическое оружие.

Напряженная тишина. Потом прокашлялась Фестина.

— Почему ты так решил?

— Просто… Я не понимаю, как он мог развиться естественным путем. Я имею в виду этот инкубационный период длиной в шесть месяцев, когда вы заражены, но симптомов не наблюдается. Не выглядит ли это слишком удобным? Будто кто-то хотел заразить целую нацию, пока врачи ничего не заподозрили. Потом происходит вспышка болезни, и зараженные умирают через восемь — двенадцать недель, без всяких исключений. Это тоже весьма настораживает. Природные микроорганизмы не продвинутся слишком далеко, если они убивают своих носителей. Это как поджигать свой собственный дом — особенно для микроба, живущего только на одном биологическом виде. Природные микроорганизмы лучше приживаются, если не убивают своих носителей насовсем… как минимум позволяют им умирать медленно, заражая друг друга все время, пока больны… Но что действительно поставило меня в тупик, — продолжил Юнупур, — это то, как зараза перекинулась с улумов на своборесов. Было бы не столь подозрительным, если бы птеромик-В заражал обе расы, таково обычное поведение микробов — постоянно расширять круг своих жертв. Но зачем ему незамедлительно прекращать заражать улумов? Это антипродуктивно с точки зрения эволюции. — Он нахмурился на миг, а после улыбка, словно пробившись сквозь тучи, снова осветила его лицо. — Вот видите? Я явно не создан для работы по изучению заболевания. Эпидемиолог мог бы просто сказать, что произвольные мутации могут иметь непредсказуемые последствия. У микробов нет твердого намерения мутировать. Изменения просто происходят. Так бывает. Случайность. Крошечный сдвиг в ДНК может иметь огромное влияние на реальное поведение, но осознанного плана за этим не стоит.

Я взглянула на Тика. Как я и ожидала, он впал в глубокую задумчивость. Никогда не говорите ему, что у микробов нет осознанного плана.

Наш уход из больницы получился похожим на танцевально-песенный номер из какого-нибудь масштабного мюзикла. Роли исполняли: полиция, прокторы, Фестина и Линн плюс толпа буйных личностей, которых стоило бы упомянуть в титрах как волчья стая СМИ.

В танце были заняты: фаланга полицейских, окружившая исполнителей главных ролей (включая краснеющую блондинку-старлетку Фэй Смоллвуд), — все они пробивались вперед сквозь батальон журналистов, теснивших друг друга, отвоевывающих место каждый для своего микрофона, своей камеры, своих драгоценных распрекрасных физиономий, своих резко очерченных упрямых подбородков.

Песня прозвучала так: кто, что, где, когда, почему, можете ли вы подтвердить, правда ли это, отрицаете ли вы, слухи гласят, без комментариев, без комментариев, без комментариев. О, у общества есть право знать… А в титрах, бегущих внизу, говорится: «Пресса сдохнет, но добудет информацию, она победит».

Победить. В этом было все дело. Набрать очки в некой игре, которая занимает только репортеров. Добыть цитату, зубами вырвать высказывание, выкупить ценный фотоснимок. Заполучить сенсацию в противоположность добыванию новостей, что уж точно не грозило им там, где проходили мы. Другие теперь отвечали за важные вещи; все мы, кто находился в больнице, были удалены от эпицентра событий аж на целый день.

Нашли ли Майю? Мы не знали. Были ли другие своборесы заражены чумой? Этого мы тоже не знали. Разрешил ли кто-нибудь загадку того, откуда появились андроиды, как их перепрограммировали или что делал в шахте Ирану? Все это были важные вопросы, и кто-то занимался их расследованием… но не мы.

Нас оттеснили. Меня задвинули на инспектирование колдобин. Тогда почему люди так яростно боролись за возможность щелкнуть меня фотоаппаратом? Я была всего лишь недоумком на вторых ролях, проктором-неофитом, которого справедливо заменили более опытными парнями, как только «Око» осознало, насколько высоки ставки.

Но во всей этой шумихе я могла разобрать одну ключевую фразу, повторяемую всеми репортерами. «Дочь Генри Смоллвуда». Чума вернулась, и тут же оказалась я, кипя в гуще всех беспокойных событий. Я хотела заорать: «Это просто стечение обстоятельств! Это никак не связано с папой!» Я даже не знала уже, кем был отец, — слишком много тайн опутали его имя за последнее время.

Взвод пробил путь сквозь толпу, запихнув нас всех в полицейский микроавтобус. Мы тронулись, без определенной точки назначения, просто уезжая от всех.

На задних сиденьях микроавтобуса Фестина прошептала мне:

— Ты действительно не у дел?

Я проконсультировалась у своего связующего кристалла, прежде чем ей ответить.

— Да. «Око» выделило мне задание, должным образом и официально зафиксированное, — в дорожной службе. Все зависит от того, как ты определяешь «не у дел», — сказала я ей — Мне предстоит проверять группы дорожников… парк снегоуборочных машин… центр проверки безопасности автотранспортных средств…

Фестина улыбнулась.

— Так уж случилось, что мне известно одно потенциально небезопасное автотранспортное средство, которое нужно проверить.

— Правда?

— Машина О-Года, — прошептала Фестина. В руке она держала коммуникатор с черными кнопками, такой, с которыми обычно ходят гости с других планет, если они не хотят настраивать свои запястные имплантаты на частоту мирового разума. — Наш гонщик-летун только что вышел со мной на связь. Говорит, что хочет пообщаться.

— Просто поболтать? — уточнила я. — Или ты думаешь, что у него есть реальная информация о чем-то?

— Кто знает? — пробормотала Фестина. — У О-Года есть связи. И он своборес. Такой собрат-своборес, как Ирану, мог нанять О-Года в качестве водителя, чтобы тайно посетить некие места на Каспии.