Эти неясные строки они поняли сразу. Подписавшись своим детским прозвищем, Эрнесто сообщал родным, что с ним все хорошо и, как кошка, он потратил только две из семи жизней. Семейство Гевара было на вершине счастья, они открыли шампанское и стали праздновать. А как только пробило полночь, под дверью оказалось еще одно письмо. Оно тоже было адресовано Селии. В конверте оказалась открытка с изображением красной розы, там говорилось: «С Новым годом! У Т. Т. все прекрасно».

IV

Растянувшись на сотню миль почти по всей юго-восточной оконечности Кубы, горная цепь Сьерра-Маэстра образует естественный барьер между морем и плодородными землями, простирающимися от противоположных ее склонов. Главной вершиной ее является пик Туркино, высочайшая гора Кубы, достигающая 1975 метров. В конце 1950-х гг. в сьерре оставалась одна из немногих зон девственной природы, где еще существовал нетронутый человеком тропический лес, слишком труднодоступный, чтобы его вырубать.

В сьерре было всего несколько маленьких городков и деревень, населенных примерно шестьюдесятью тысячами с трудом добывающих себе хлеб крестьян, называемых гуахиро: бедных, неграмотных, чернокожих, белых и мулатов, чьи поношенные соломенные шляпы, грубые босые ноги и невнятный, отрывистый, словно лишенный гласных, диалект сделали их излюбленным предметом шуток кубинских горожан из среднего класса. Назвать кого-то «гуахиро» означало обозвать его тупым, придурковатым деревенщиной. Некоторые гуахиро были фермерами-арендаторами, но кое-кто нелегально захватывал участки (таких называли «прекариста»), строил там хижины с земляными полами, расчищал клочок земли и кое-как перебивался натуральным хозяйством. Чтобы заработать наличные, эти люди, как и другие кубинские крестьяне, работали сборщиками сахарного тростника во время «сафры», сезона сбора урожая, или пастухами на ранчо. Отдельные предприимчивые личности выращивали марихуану и продавали ее в города. Несколько лесозаготавливающих компаний имели концессии на вырубку леса в регионе, также имелись кофейные плантации, но в целом сьерра предоставляла мало возможностей заработать.

Скудость жизни гуахиро Сьерра-Маэстры резко контрастировала с образом жизни местных землевладельцев, да и большинства обитателей городов провинции Орьенте: Сантьяго, Мансанильо, Баямо, Ольгина. Лучшие земли в сьерре принадлежали частным землевладельцам, многие из которых даже не появлялись здесь, а жили в крупных городах. Поэтому руководили на них вооруженные управляющие — майорали, — которые должны были прогонять все новых прекариста. Эти вольные, нередко грубые люди имели в регионе большой вес и фактически играли роль второй полиции, дополняющей плохо обученную «гуардию рураль», размещавшуюся на заставах и в гарнизонах по всему региону. Будучи отдаленной и труднодоступной территорией, Сьерра-Маэстра также традиционно служила убежищем для скрывающихся от закона преступников, поэтому кровная вражда и акты мести были в горах обычным делом. Пользуясь бедностью гуахиро и их страхом перед властями, «гуардия» привлекала себе на помощь «чивато», или информаторов, чтобы быть в курсе событий и расследовать преступления.

Между прекариста и майоралями, что неудивительно, часто бывали столкновения. «Майорали могли сжечь дом прекариста, а те могли ответить убийством, — писал историк Хью Томас. — У каждой стороны имелись свои лидеры и приближенные к ним». Одним из таких лидеров был Кресенсио Перес, который работал водителем грузовика у сахарного магната Хулио Лобо, но также был главой прекариста, по слухам, убившим не одного человека и наплодившим восемьдесят детей по всей сьерре. Как следствие, у Переса была огромная семья, многочисленные знакомства и немало людей, готовых пойти за ним по первому зову. Именно к нему обратилась Селия Санчес, чтобы создать в сьерре организацию в поддержку повстанческого движения. Не питая к властям никакой любви, Перес отдал себя, своих родных и близких, включая Гильермо Гарсиа — своего племянника, — а также нескольких своих работников в распоряжение Фиделя.

Если у Кастро и возникли какие-то сомнения по поводу сотрудничества с таким человеком, он их не показывал. На следующий день после Рождества 1956 г. он затеял реорганизацию своего «генерального штаба» и сделал Кресенсио Переса, а также одного из его сыновей его членами. Туда вошли также его телохранитель Универсо Санчес и Че. Во главе же Фидель поставил самого себя, взяв звание «команданте». Его брат Рауль и Хуан Альмейда, показавшие свою храбрость, когда выводили людей из Алегриа-де-Пио, были назначены командующими взводами — по пять человек под началом у каждого. Передовыми разведчиками стали Рамиро Вальдес, ветеран взятия казарм Монкада и один из самых первых последователей Фиделя, недавно «воскресший» Калисто Моралес, а также Армандо Родригес.

Учитывая недавний разгром и размер нынешних сил Фиделя — не говоря уже о сомнительных шансах на успех, — эта торжественная раздача офицерских постов семи бойцам из пятнадцати может показаться почти комичной, но она также говорит о врожденной стойкости Фиделя и почти безграничной вере в себя. Такого человека не просто было лишить отваги. Потеряв более двух третей своих людей и практически все оружие и снаряжение, он дошел до сьерры, восстановил связи с подпольными ячейками «Движения 26 июля» в городах, а теперь еще и привлек на свою сторону Кресенсио Переса, чтобы ближе познакомиться с новой территорией и заново создать свою армию. В ответ Кастро предоставил своему союзнику-гуахиро особый статус. Он поставил нового офицера-гуахиро во главе всех крестьян-новобранцев, а заместителем сделал его племянника Гильермо Гарсиа.

Да, уже сейчас Фидель вел себя как главнокомандующий Кубы. Его автократичность, которой он станет впоследствии знаменит, просматривалась уже тогда: в том, как он отсылал приказы, требуя оружия и снаряжения от городского подполья, и без того находившегося в трудном положении, и одновременно занимался установлением своей власти в сьерре.

Как бы ни воспевали в послереволюционной Кубе «благородное крестьянство» Сьерра-Маэстры, совершенно очевидно, что в тот период Фидель и его люди были на чужой для них земле. Они не знали и не понимали души и мыслей местных жителей, полагаясь на то, что переговоры за них будут вести Кресенсио и его люди — а это часто приводило к ужасным последствиям. Поначалу, общаясь с местными крестьянами, Фидель выдавал себя за офицера, осторожно разузнавая, кому эти люди на самом деле симпатизируют.

В следующие несколько дней Че, опасавшийся, как бы, если они слишком долго будут оставаться на одном месте, их не обнаружили военные, стал злиться на Фиделя, решившего задержаться. Пока они ожидали добровольцев, отправленных к ним Селией Санчес, он записал в дневнике: «Мне это не кажется разумным, но Фидель настаивает».

Обещанные добровольцы не появились, но в лагерь пришли полдюжины новобранцев-гуахиро. После почти полного уничтожения и всего через месяц после прибытия на Кубу повстанческая армия начала расти. Что самое главное, добровольцами становились местные жители, и это воистину можно было считать первой победой.

Конце концов 30 декабря Фидель решил, что нет смысла больше ждать и надо направиться глубже в горы, в новое убежище.

V