Уже три или даже четыре недели Жан Эленштейн не выходит на связь. Зато вездесущий Фредерик Шапю, можно сказать, днюет и ночует у нас в отеле. Вчера и сегодня буквально не слезает с телефона и ведет с кем-то переговоры по нашему вопросу. Судя по тому, что ничего конкретного о результатах не сообщает, они явно неутешительные. Неужели придется давать отбой? Не представляю, как после буду объясняться с Ельциным. Полгода обещаний, полгода поездок во Францию (хорошо хоть не за счет казны) – а в итоге такое досадное фиаско. Я бы даже сказал, позорное. Страшно подумать!

И вдруг…

– Парни, у нас отличные новости!

Фредерик сияет так, словно только что получил сообщение о предоставлении ему гражданства какого-нибудь крохотного, но чертовски милого островного государства с прелестями, о коих мечталось многие годы – с отсутствием телефонов и телексов, без переговорных залов, более похожих на тюремные комнаты для допроса, с безмятежной дремотой в шезлонге на золотых пляжах, с ласковым солнцем и добросердечными всепонимающими мулатками в коротеньких пальмовых юбочках.

– Только что позвонил Жан: завтра утром вы встречаетесь с двумя президентами Франции!

– Господи, откуда столько взялось?! – трудно понять, Ряшенцев шутит или недоумевает на полном серьезе. – Ну, первый – Миттеран, это понятно. А второй? Надеюсь, не покойный Шарль де Голль?

– Нет, с де Голлем вам встречаться еще рановато – Жискар д’Эстен.

…Внутреннее убранство Елисейского дворца напоминает давно не ремонтировавшийся Дом культуры, в котором некогда размещалось уездное Дворянское собрание. Да, это не наш сияющий византийской роскошью Кремль. Но все равно – как же здесь хорошо! Даже не знаю почему.

Нет, знаю! Потому что скоро закончатся мои мытарства – Борису Николаевичу обещаны желанные встречи на высшем уровне. Нужно лишь соблюсти два непременных условия – находясь на французской земле, не требовать отставки Горбачева и не выступать с заявлениями о выходе России из СССР. И тогда получит желанные аудиенции.

А я получу…

Даже не знаю, что я от всего этого получу…

Покой получу! Жизнь без постоянного стресса получу! А еще получу право сказать самому себе: ты сделал невозможное!

…Вечер. С высоты 26-го этажа мерцающий миллионами огней Париж напоминает рассыпанные по земле горящие угли. Вид такой, что взгляд не оторвать. Но нам не до любования ночными красотами. Мы – три выжатых лимона. Дедушка Югин (с некоторых пор к нему приклеилось это почетное звание) лежит на диване и категорически отказывается подниматься. Мы с Ряшенцевым развалились в креслах, и у нас тоже ни на что нет сил. До такой степени нет, что на журнальном столике вот уже полчаса красуется нераскупоренная бутылка дорогого виски.

– Ряшенцев, да открой ты, наконец, эту чертову бутыль и налей нам по стаканчику!

– Сам открывай.

– Я не могу, я – народный депутат.

– Вот и заботься о нас, о своем народе.

– Ты – не народ. Ты – буржуй.

– Тогда открой и налей Вощанову.

– Вощанов – политический авантюрист и приспешник буржуазии. Его ждет гильотина.

Все, что сейчас произносится, – словесная отрыжка отравленных политическими интригами существ, вдруг почувствовавших долгожданное облегчение. Есть же выражение: камень упал с души. У нас сейчас именно такое состояние – с наших душ упал камень. Огромный камень.

– Вот что я тебе скажу, товарищ депутат Югин, – ценой неимоверных усилий Ряшенцев приподнимается и с тяжелым вздохом тянется за бутылкой. – Завтра вы с Вощановым не полетите ни в какую Москву.

– Да? Это почему же?

– Вы полетите со мной в Стамбул.

– Что?! – слова Ряшенцева производят на нас такое же впечатление, как если б он сейчас сообщил нам, что завтра у него состоится бракосочетание с Анни Жирардо, с которой мы на днях случайно столкнулись в офисе у Фредерика. – Ты в своем уме?

– Именно так – в Стамбул! Во-первых, я вас здесь уже целый месяц поддерживаю, и теперь ваша очередь меня поддержать. Во-вторых, мы перенапрягли свои мозги, а значит, нам требуется пополнить их фосфором, которого очень много в свежевыловленной турецкой рыбе. И в-третьих, у нашего приятеля Али Шена небольшое семейное торжество, и мы с вами в списке приглашенных.

Али Шен, по утверждению Ряшенцева, весьма влиятельный турецкий бизнесмен. Я знаком с ним вот уже больше года, но до сих пор не знаю, каким именно бизнесом он занимается. Такое впечатление, что всеми без исключения. Из того, что мне более или менее понятно – владеет каким-то футбольным клубом и частной авиакомпанией Greenair. Глядя на него, можно сразу и не догадаться, что перед тобой чистопородный турок. Скорее какой-то швед – светлокожий, светловолосый, с европейскими чертами лица. А вот жена у него действительно скандинавка, так что их сыновья и подавно не похожи на янычар. Словом, вполне цивильная семья, близкая нам по обычаям и нравам.

Пройдет чуть более двух лет, и Али Шен станет одной из действующих фигур в трагической истории двух наших товарищей – Сергея Мажорова и Бориса Балкарея, представителей «Российского дома», соответственно, в Венгрии и Болгарии.

К тому времени компания, созданная Ряшенцевым на останках убиенного «танковым» скандалом АНТа, уже наберет немалые обороты. Пожалуй, на тот момент она едва ли не самая крупная из всех, что зарегистрированы под юрисдикцией РСФСР. А как известно, испокон века русские купцы руководствовались правилом: «Голове подсказывает карман». Вот и у Ряшенцева оно, видно, было заложено в гены: как только на банковские счета «Российского дома» легли приличные суммы, причем не в наших рублях, а в конвертируемой валюте, на которую можно покупать что угодно и где угодно, он стал буквально фонтанировать идеями, одна глобальнее другой. Началось с задумки приобрести в Венгрии и Болгарии предприятия, производящие соки и овощные консервы. Какой ему в этом виделся прок? Возможность закупать то, в чем остро нуждался обескровленный перестройкой советский рынок, не у иностранцев, а у самого себя. То есть не отдавая на сторону деньги, вырученные от лицензионной продажи советских природных ресурсов. Может, расчет был и иллюзорный, но не бессмысленный, если учесть, что все это происходило в канун приватизации госсобственности. Дело в том, что накопленные таким способом средства Ряшенцев в последующем намеревался использовать в качестве инвестиций и в целях технологической модернизации приобретенных отечественных предприятий. Так, по его мнению, социалистическая экономика стала бы капиталистической, но при этом не утратила национально-ориентированного характера.

Другая его идея – модернизировать транспортную схему поставки на советский рынок закупаемых «Российским домом» потребительских товаров и продовольствия:

– Ты подумай, какие мы деньги теряем от того, что возим фурами и по железной дороге!

– А чем же еще возить? Не самолетами же.