Но все же…

Неужели он начал понемногу привязываться к неродной, усыновленной стране? Нет, вряд ли это привязанность. Просто он должен думать о новых поколениях – о будущих королях и королевах Англии.

* * *

Вскоре после этого, в солнечный сентябрьский день к королю пришли лорд Тауншенд и герцог Мальборо.

Принц Яков Фрэнсис Эдвард Стюарт высадился в Шотландии, и там его встретили как Якова III, короля Англии, Шотландии и Ирландии.

В столице били тревогу. Гражданская война казалась неизбежной. Больше не было тайных сходок в кафе. Якобиты открыто распевали свои песни. В каждом трактире они поднимали тосты за короля, который теперь уже не за проливом, а на своей законной земле. На улицах то и дело вспыхивали драки между протестантами и католиками.

– Долой самозванца! – кричали протестанты.

– Проклятие Георгу! – отвечали якобиты. – Отправьте его назад в Ганновер.

Каждый день приходили новости из Шотландии, но никто не мог с уверенностью сказать, сколько в них вранья, а сколько правды. То говорили, что в Шотландии Якова уже короновали. То – что он еще не пересек пролив. То Яков приехал с оружием и людьми, которыми его снабдила Франция. То у него жалкая кучка нищих сторонников.

Ормонд и Болингброк, оба бежавшие из Англии после прибытия Георга, теперь вели борьбу, чтобы восстановить положение Якова – и свое собственное. И тосты в трактирах и кафе поднимали за ЯБО, начальные буквы имен Якова, Болинброка и Ормонда. Повсюду росло напряжение и волнение.

Спокойным оставался только один человек – король. Эрменгарда хотела уехать в Ганновер, но король поставил ее на место. Только в моменты паники она решалась давать ему советы.

Принц Уэльский был в отчаянии. Он пришел к жене, она никогда не видела его таким растерянным.

– Отец – дурак, – пожаловался он. – Этому народу он не нужен.

– Не важно, нужен или нет, важно – хочет ли он остаться.

Даже между собой они говорили по-английски с жутким немецким акцентом.

– Английский народ получит то, чего он хочет. А он хочет Стюарта. Сегодня в парке бунты. Я проходил недалеко и слышал, как они кричали: «Проклятие Георгу!» И они приветствовали Стюарта.

– Это только одна толпа в парке, – печально вздохнула Каролина.

– И две толпы… И три толпы. Весь Лондон – толпа.

– Но мы должны быть сильными.

– И уехать назад в Ганновер?

– Боже сохрани.

– Ах, мы думаем одинаково, моя Каролина. Я боюсь… Очень боюсь.

– Давай пойдем на прогулку. Пройдемся по Мелл. Покажем людям, что мы любим их.

– И ты думаешь, это заставит их любить нас?

– Уверена, – ответила Каролина.

И принц с женой пошли в парк, который его отец хотел сделать частным. Они болтали между собой и с придворными, не выказывали признаков страха, а только демонстрируя свою любовь к англичанам.

– Я бы предпочла жить на навозной куче, чем вернуться в Ганновер, – повторяла Каролина.

Даже когда она произносила эти слова, до них доносились крики якобитов, но Каролина улыбалась мужу и не подавала вида, что слышит их.

– По крайней мере, – говорили зрители, – у этих немцев есть мужество.

Каролина подумала, что правильно сделала, предложив прогулку на публике.

Когда они вернулись к себе, Георг Август раскраснелся от удовольствия.

– Какая мне пришла прекрасная мысль – показаться на публике, правда?

Каролина чуть было не возразила: дескать мысль была ее, но вовремя сдержалась и кивнула.

– Да, отличная мысль, – согласилась она.

* * *

От своих фрейлин Каролина узнавала о том, что творится за стенами дворца, на улицах Лондона. Многие из них попали бы в нелегкое положение, считала Каролина, если бы появились признаки заката Ганноверской династии. Но такие девушки, как Мэри Белленден и Молли Липл оживленно болтали и пребывали в прекраснейшем настроении. Каролина не останавливала их, потому что понимала: крайне важно знать все, что происходит.

– Шевалье де Сент-Джордж очень красивый, – вздохнула Мэри Белленден. – По крайней мере, я так слышала.

– И, по-моему, немного меланхоличный, – прошептала ее подруга.

– Но женщины любят его.

– Они любят всех Стюартов.

– В отличие от…

Подавленный смех. Да, в отличие от гвельфов, подумала Каролина, которые хотя и не меньше любят женщин, чем Стюарты, но не умеют быть с ними такими галантными.

– Вы говорите о претенденте? – обратилась она к девушкам.

Они признались, что говорили о Якове. «Вид у них довольно вызывающий, – решила Каролина. – Интересно, сколько из тех, кто сегодня называет себя моим другом, поддержали бы Стюарта, если бы он добился успеха?»

– Я вспомнила о битве при Уденарде, – сказала Каролина.

– О битве при Уденарде, Ваше Высочество?

– Да, в том сражении принц, мой муж, воевал на стороне Англии. А претендент был во французских войсках.

Девушки промолчали.

– Вы думаете, об этом все забыли? Не могу поверить. Англичане – самые благодарные люди в мире. По-моему, они не забывают друзей.

– Да, Ваше Высочество, – пробормотала Молли. – Они не забывают, кто воевал на их стороне.

Каролина кивнула. После этого фрейлины стали замечать, что в разговорах она часто упоминает про Уденард и про то, какой славой покрыл там себя принц. Другие придворные тоже стали вспоминать Уденард, и это сражение стало темой дня при дворе. А то, что обсуждают при дворе, просачивается и на улицы. И скоро весь Лондон говорил о том, как храбро сражался принц на стороне англичан в Уденарде, а человек, который сейчас хочет быть королем, воевал против них.

* * *

В первые самые важные месяцы после высадки Стюарта в Шотландии удача явно склонилась на сторону ганноверцев.

Болингброк, бежавший из Англии и присоединившийся к Стюарту, пришел в ужас от характера человека, который собирался завоевать королевство. В Якове Стюарте не было огня, пессимизм пронизывал его с головы до ног. И хотя он строил вдохновенные планы, собираясь сначала захватить Шотландию, а потом и Англию, природная меланхолия всегда брала верх над верой в победу.

– Время еще не пришло, – убеждал его Болингброк. – Мятеж в настоящий момент имеет мало шансов на успех.

Но Яков, в глубине души не сомневаясь в провале, все же хотел сделать попытку. С того момента, как трон Англии заняла Ганноверская династия, гонцы из Шотландии каждый день приносили новые вести. Граф Мар заверял претендента, что вся горная Шотландия на его стороне. Временами бунты вспыхивали и в Англии. В Лондоне якобиты тайком пили за его здоровье и ждали только сигнала, чтобы подняться против Георга и объявить королем Якова III.