Проснувшись в засыпанных, но не разрушившихся домах, несчастные несколько дней кричали, звали на помощь, но работавшая техника заглушала слабые звуки, доносившиеся из-под земли, и никто бедолаг не спас.

Они и сейчас там, под землёй. И до сих пор зовут на помощь. И их можно услышать… Место, где слышны слабые крики, тайное, но под большим секретом показать можно.

Света, естественно, бывала на том месте. Стайка из шести подружек пробиралась сквозь заросли кустов и бурьяна, седьмая, выступавшая в роли проводника, раздувалась от важности и придумывала на ходу новые душещипательные подробности старой истории. Потом они слушали. Надлежало улечься на землю, плотно прижаться к ней ухом, а другое прикрыть рукой, закрыть глаза, — и вслушиваться, вслушиваться, вслушиваться…

Света не знала, кто из её спутниц по той авантюре действительно услышал, а кто притворился. Но она — услышала. Далеко не сразу, но услышала.

Слабые-слабые звуки доносились из-под земли и действительно напоминали стоны и мольбы о помощи.

И ей стало жутко.

Стоял солнечный летний день, но казалось, что вокруг мрак и холод, что земля, выдавив окна и двери, стиснула их со всех сторон.

Уходили они почти бегом, не разговаривая. И потом, вопреки обыкновению, все шестеро держали язык за зубами, никому не разболтав о походе.

Позже, став взрослой, Света иногда задумывалась: самовнушение тогда сработало? Или какой-то акустический эффект? Полость в земле, например, а неподалёку и метро, и электрички, идут вибрации, а полость работает как резонатор…

Ну да, полость-резонатор… Или самовнушение… Она убеждала себя: или тем или другим всё объясняется. Потом вновь вспоминала слабые стоны и слабые крики о помощи, идущие из земли прямо в мозг, и решала, что есть вопросы, ответы на которые лучше не искать.

И вот теперь Зарытый Посёлок лежал перед ней…

Наверное, всё же лишь часть посёлка, несколько десятков домов, а под землёй когда-то оказалось около трёх сотен, но важно ли это? Она видела Зарытый Посёлок.

Тот самый.

Без сомнения.

Но как они с Охотником попали сюда?

Света не очень хорошо представляла, на какой глубине она сейчас находится, но понимала, что дома посёлка изначально стояли значительно выше.

Размыв? Размыв с опусканием почвы? В городе, построенном на болоте, обычное дело, один лишь плывун, прорвавшийся в метро, чего стоил — десять лет справиться не могли: пассажиры поверху, на автобусах, объезжали место размыва, потом снова спускались под землю.

Она сама себе мысленно объясняла увиденное, но сама же понимала, что выдумала очередную полость-резонатор: вроде бы объяснения звучат научно и достоверно до тех пор… пока не приложишь ухо к земле.

Почему домики так замечательно сохранились, она себе запретила думать. Сохранились — значит, сохранились. Не на все вопросы имеются ответы.

Полость-резонатор.

Совсем рядом в воздухе метнулся тёмный силуэт — полёт был рваный, зигзагообразный, она повернулась к своему провожатому: так и есть, это Бэсс вспорхнул с насеста, причём совершенно бесшумно, без единого хлопка крыльев или иного звука. Опустевшая конструкция над плечом напоминала теперь маленькую виселицу.

— Пусть разомнётся, — сказал Охотник. — Малыш не любит музыку, для его ушей это — адская какофония.

Света посмотрела на постепенно удаляющийся силуэт нетопыря и подумала, что для обычной летучей мыши он крупноват… В других широтах встречаются рукокрылые создания даже больших размеров — австралийские летучие собаки, например, — но не у нас.

— Где будет концерт?

— Здесь, госпожа. Это место называется Деревня Теней.

— Ее восстановили масаны?

— Нет… Масан здесь один, и он в гостях.

Странное дело: вроде бы Охотник давал ответ на все её вопросы, но создавалось впечатление, что он недоговаривает, что-то скрывает. Наверное, обманчивое впечатление: масан отвечал лишь на вопросы и ни слова не говорил сверх того, подразумевая, что Света знает больше, чем она знала в действительности.

— Охотник, вы гость, а кто хозяева? Дома очень… ухоженные… Здесь кто-то живёт?

— Здесь никто не живёт… Здесь существуют.

— Кто?

— Тени.

— Какие? Чьи тени?

— Самые обычные: тени на полу и тени на стенах, тени на земле и тени на воде…

— Но чьи? Чьи? Кто их отбрасывает?

— Тени людей, госпожа. Их никто не отбрасывает, их отбросили очень давно… Это тени мёртвых. Они безопасны и безобидны.

— Но ведь… если человек умрёт… то его тень…

Масан одобрительно кивнул: продолжай, дескать, рассуждение правильное.

— Если он умрёт, тело будет отбрасывать тень, — продолжила Света. — Какое-то время… Пока не захлопнут крышку гроба и не похоронят.

— Всё правильно, — обрадовался Охотник. — Так тени и оказываются под землёй!

— Но здесь нет солнца, вообще света. И не может быть теней.

— Это ошибка, госпожа, тени есть всегда, даже в пасмурный день и в безлунную ночь, просто тогда их трудно увидеть. Под землёй они тоже есть, только надо очень внимательно всматриваться… И сегодня у теней праздник.

— Какой?

— Концерт Чёрного Барда.

— Я могу на нём присутствовать?

— Как пожелаете, госпожа, но учитывайте, что он поёт не для живых. Вам могут не понравиться песни и общество теней.

— Бард тоже тень?

— Нет, конечно же, нет! Он единственный! Неповторимый! Он…

Масан на полуслове оборвал свою речь, впервые, пожалуй, звучавшую с неподдельными эмоциями…

«Да ведь он фанат, самый настоящий фанат…» — подумала Света.

Продолжил Охотник иначе, опять негромко и размеренно:

— Времени до начала совсем немного. Давайте я провожу вас в спокойное место, где вы сможете просто отдохнуть. Но если пожелаете присоединиться, милости прошу.

«Спокойное место» оказалось одним из тех домиков, что действительно напоминали нормальные жилища. Содержался он в порядке, и даже петли не скрипнули, когда Охотник растворил дверь. В дом масан заходить не стал: откланялся на крылечке, пообещав вернуться сразу же после концерта.

Исчез, словно растворился, Света зашла и осмотрелась.

Дом не выглядел ни обжитым, ни заброшенным много лет назад — нечто среднее. Помещение внутри лишь одно, объединяющее в себе и гостиную, и столовую, и спальню, и прихожую. У стены кровать, железная, с панцирной сеткой. Ни постельного белья, ни матраса на ней не было, но на металле — ни следа ржавчины. В углу круглила металлические бока печь, тоже не пострадавшая от коррозии. Две пустые полки на стенах — простые, из досок. Стол без скатерти, рядом — колченогий стул, одна ножка надломлена, подгибается внутрь.