— Вот это и есть Джорам, — сказал Андон.

— А что он делает? — Сарьон чувствовал, как его губы шевелятся, но не слышал собственного голоса.

— Он бьет по железу молотом, чтобы оно приняло нужную ему форму, — пояснил Андон. — Можно делать так, а можно залить расплавленное железо в форму и подождать, пока оно остынет, а уже потом обрабатывать его дальше.

Уничтожение Жизни в камне. Придание железу формы при помощи инструмента. Извращение его Богом данных свойств. Убиение магии. Сделка со смертью. Все эти мысли гулом отдавались в голове Сарьона при каждом ударе молота.

Он уже начал было разворачиваться, чтобы уйти, но в этот миг молодой человек, трудившийся в полутемной кузне, поднял голову и взглянул на каталиста.

Сказано, что Олмин знает души людей, но не управляет ими. Таким образом, человек волен сам избирать свою судьбу, но при этом Олмин предвидит, как каждый человек будет действовать, осуществляя эту свою судьбу. Сливаясь разумом с Олмином, Прорицатели предсказывали будущее. Говорят также, будто две души, коим предназначено соприкоснуться друг с другом, будь то ко благу или ко злу, понимают это в первый же миг встречи. И вот этот миг настал. Две души узнали друг друга. Две души осознали свою связь.

И как звонкий удар молота расколол черную пористую корку, покрывающую спекшееся красное железо, так и взгляд темных глаз Джорама что-то расколол в душе Сарьона. Потрясенный до глубины души каталист бросился прочь из кузни, от ее бликов и теней. Андон нагнал его по воздуху.

— Отец, вам нехорошо. Простите. Мне следовало понять, каким потрясением это окажется...

Сарьон ковылял по улице; он смутно осознавал присутствие Андона, но не в силах был ни увидеть, ни услышать старика по-настоящему. Перед его мысленным взором стояли лишь ясные, холодные глаза, которые не мог согреть даже жар расплавленного железа. Он видел мрачные, непривычные к улыбке губы, высокие скулы, блестящие черные волосы, на которых плясали красные отсветы.

«Я знаю это лицо! — сказал себе Сарьон. — Но откуда?» И ему почему-то казалось, что оно должно быть другим. Ему на ум приходила печаль, а не горечь. Печаль, никогда не покидающая это лицо — даже в разгар веселья. Возможно, он видел это лицо семнадцать лет назад, в Купели. Возможно, он знал злосчастного отца этого парня. До Сарьона дошли тогда лишь смутные отголоски истории о суде над каталистом-отступником. Скандал получился громкий, но Сарьон тогда был слишком поглощен собственными страданиями, чтобы интересоваться чужими делами. Возможно, он запомнил это лицо машинально, не отдавая себе отчета. Наверное, так оно и есть. Это все объясняет. И все же, все же...

Сарьон никак не мог избавиться от этого лица. Он видел его улыбающимся, смеющимся — и все же на нем всегда лежал отсвет печали...

Он узнал его! Он его знал! Вот сейчас, сейчас он вспомнит имя...

Но воспоминание развеялось прежде, чем Сарьон успел ухватить его, и уплыло прочь, словно дымок на ветру.

Шагавший по грязным улочкам селения Техников Симкин здорово смахивал на яркую, пеструю птицу, пробирающуюся по монотонным, мрачным кирпичным джунглям. Многие люди, работавшие неподалеку, провожали его взглядами, исполненными настороженной заинтересованности: точно так же они смотрели бы на редкую птицу, припорхнувшую неведомо откуда. Некоторые хмурились, крутили головами и бормотали себе под нос нечто нелестное. А некоторые, напротив, радостно приветствовали молодого человека, пока он пробирался по грязи в своем кричащем наряде, осторожно приподнимая край плаща. Симкин же и на проклятия, и на приветствия отвечал одинаково — небрежным взмахом руки, утопающей в кружевных манжетах, или розовой шляпы с пышным плюмажем, которую он только что добавил к своему гардеробу в качестве завершающего штриха.

Но вот уж кто точно рад был снова его видеть, так это местная детвора. Для них Симкин был желанным развлечением, легкой добычей. Они отплясывали вокруг него, пытались дотронуться до странных одежд, насмехались над обтянутыми шелковыми чулками ногами или подначивали друг дружку кинуть в него грязью. В конце концов самого храброго — крепкого мальчишку лет одиннадцати, пользующегося репутацией местного хулигана, — подбили-таки запустить чем-то увесистым Симкину между лопаток. Мальчишка подкрался поближе и уже совсем было изготовился к броску, но тут Симкин обернулся. Он не сказал ни слова — просто посмотрел на задиру. Мальчишка отпрянул и поспешно отступил. И тут же врезал первому же ребенку поменьше, какой попался ему под руку.

Симкин с отвращением фыркнул, приподнял полы плаща и двинулся дальше. Но тут у него на пути оказалась компания женщин. Они не блистали образованием, одежды их были просты, а руки — красны и мозолисты от тяжелого труда; но тем не менее это были первые дамы селения — жена кузнеца, жена старшины горняков и жена мастера, изготавливающего подсвечники. Они окружили Симкина и жадно — и даже как-то трогательно — принялись требовать от него новостей о дворе, которого никогда не видали — разве что глазами Симкина. О дворе, что был далек от них, словно луна.

К радости женщин, Симкин охотно откликнулся на их просьбы.

— Императрица сказала мне: «Симкин, сокровище мое, как вы зовете этот оттенок зеленого?» А я на это ответил: «Я вообще его не зову, ваше величество. Он просто приходит ко мне, когда я насвистываю!» Ха-ха! Недурно, правда? Простите? Что вы сказали, дорогая? Я ничего не слышу из-за этого адского лязга!

И он бросил убийственный взгляд в сторону кузни.

— Что? Здоровье? Чье — императрицы? Ужасно, просто ужасно. Но она упорно желает каждый вечер устраивать приемы, буквально каждый вечер. Нет, я вовсе не лгу. Хотя я бы сказал, что они получаются ужасающе безвкусными. «Вам не кажется, что она чем-то заразилась?» — спросил я однажды у старого герцога Мардока. Бедолага. Я вовсе не хотел его пугать. Он подхватил своего каталиста и смылся в мгновение ока. Что это на него нашло? Что-что вы сказали? Да, это самая последняя мода. Правда, ноги натирает... А теперь мне пора идти. Я спешу по поручению нашего благородного главы. Вы не видели каталиста?

Конечно же, дамы видели. Они с Аидоном отправились навестить кузню. Но, однако же, быстро вернулись к Андону домой, потому что каталисту вдруг стало плохо.

— Я в этом и не сомневался, — пробормотал Симкин себе под нос.

Он сдернул шляпу с головы, низко поклонился дамам и двинулся своим путем — к одному из самых больших и самых старых домов в селении. Симкин постучал в дверь и, вертя шляпу в руках, принялся терпеливо ожидать, насвистывая при этом веселенький мотивчик.

— Добро пожаловать, Симкин, — доброжелательно произнесла пожилая женщина, отворившая дверь.

— Спасибо на добром слове, Марта, — сказал Симкин, задержавшись на миг на пороге, чтобы поцеловать женщину в морщинистую щеку, — Императрица шлет вам свои наилучшие пожелания и благодарит за то, что вы беспокоитесь о ее здоровье.