– Что там такое, черт побери? – поинтересовался я у Говарда, стараясь дышать через нос.

Говард задыхался, его рука беспомощно стискивала лицевую пластину.

– Видал я помойки, где воняло хлеще того.

Я раскрутил его генератор кислорода и пусти в коридор нормальный воздух. Тем не менее, темнота в помещении оставалась непроницаемой. Отдаленный вой эхом донесся из отверстия.

Я содрогнулся.

Потом я повернулся к Джибу. Кивнув в сторону темного отверстия, я приказал:

– А теперь ты, парень.

Он прополз в отверстие, расправил крылья и медленно взмыв в воздух исчез во тьме. На экране у меня появилось изображение помещения в инфракрасном диапазоне. Однако помещение оказалось столь огромным, что сигналы не достигали его стен и потолка. Покатый пандус выходил из стены на пятьдесят метров ниже нашего нынешнего уровня. Я укрепил веревки и сбросил вниз концы, потом подозвал Говарда. Его крутило, он задыхался, качался, словно маятник, но сумел добраться до того места, где стоял я.

Повернувшись, он направил свет фонаря на внутреннюю стену помещения. Она оказалась из того же, переливающегося синего металла.

Я заморгал, когда он случайно попал лучом своего фонаря мне в лицо.

Далеко под нами раздался страшный вой.

Пандус, изгибаясь вдоль стены помещения, уходил куда-то вниз. Подсвечивая фонарями на шлемах, мы спускались по нему минут двадцать. Джиб показывал нам дорогу. Наше дыхание эхом отдавалось в сыром, застоявшемся воздухе.

– Говард, по моему, это не слишком похоже на машинный зал, – пандус был всего полметра шириной. И никаких перил.

Мы спустились уже на семьдесят метров, если верить альтиметру Джиба, когда вой поднялся до невыносимого уровня, и мне пришлось уменьшить восприятие окружающей среды, выкрутив настройки аудиофильтров шлема. Мы направили лучи наших фонарей в сторону источника шума, и высветели барабаны метров тридцать в диаметре. Они вращались на месте, словно гигантские паровые катки, совершая одни и те же движения. Серая жижа стекала по роликам и, капая, исчезала во тьме.

– Что-то специфическое, – Говарду, идущему следом за мной, приходилось кричать, чтобы я смог расслышать его голос сквозь этот адский шум. – Тут нет ни сложных машин-двигателей, ни генераторов энергии.

Как только мы миновали «катки» дорожка разветвилась – во все стороны протянулись повисшие над бездной мосты и переходы. К тому времени согласно приборам Джиба мы спустились уже на триста метров. Но до пола зала оставалось еще примерно столько же. Я как можно дальше перегнулся через край, и направил вниз луч своего фонаря. Большинство конструкций слизней были гладкими, но пол внизу показался мне серым, покрытым ухабами, таким же неровным как старая булыжная мостовая. И еще мне показалось, что по нему шла рябь, словно по поверхности озера при сильных порывах ветра.

Когда я осторожно отступил от края, свет моего фонаря скользнул в темноте, окружающей нас. Я заметил, как что-то блеснуло на дорожке в тридцати метрах впереди. Вновь посветив в ту сторону, я заметил один из «булыжников» вроде тех, из которых состояла мостовая внизу.

– Эй, Говард! – позвал я и подошел к своей странной находке. Чтобы нагнуться и изучить находку мне пришлось чуть сместить вес М-60, крест на крест пристегнутого ремнями к моей спине, Мне казалось, что на спину мне взвалили штабель кирпичей. Чтобы удержаться на ногах, я опустился на колено. Я дышал прерывисто. Воздух казался слишком холодным. Мое дыхание дымком вырывалось из клапана шлема и туманом клубилось в луче головного фонаря.

«Булыжник» оказался овальным, грязно-белым, словно недопеченный хлеб.

Я потянулся к нему.

– Говард, он выглядит словно…

«Булыжник» прыгнул на меня.

Я инстинктивно втянул воздух, так сильно, что звук от моего вдоха эхом разнесся по пустому залу.

Передо мной был миниатюрный слизень. Он прыгнул на меня, я отскочил, и, пролетев мимо, он исчез в разряженном воздухе.

Так и не восстановив равновесие из-за винтовки и рюкзака, я пошатнулся и упал на край дорожки. А потом, не удержавшись, последовал за крошечным чудовищем, уже исчезнувшем во тьме.

Как я кричал!

Пол зала понесся ко мне навстречу. Я падал около тридцати метров. Луч фонаря на моем шлеме искрился на извивающихся, карабкающихся друг по другу обнаженных слизнях. Их было столько, что я себе и вообразить не мог. Я извернулся в воздухе и плечом врезался в их массу. Они взорвались, подобно лопающимся помидорам, и я погрузился метра на полтора в живое, шевелящееся море.

Боевой скафандр скорее предназначен для того, чтобы останавливать пули, а не поглощать кинетическую энергию удара, однако если не считать боли в плече, я легко отделался. Я выжил, грохнувшись с огромной высоты. Это все что я мог сказать, да и то лишь слизню, который корчился, умирая в пяти сантиметрах от визора моего шлема. Отвратительная слизь, просочившись через приоткрытый визор, залепила мне рот. На вкус она напоминала гнилую плоть. Правда, если говорить честно я раньше никогда гнилой плоти не пробовал. Я попытался, как можно плотнее сжать губы.

Собрав все силы, я рванулся вперед, прочь от ужасных червей, которые готовы были похоронить меня. Наконец моя голова высунулась из моря шевелящихся тел.

В тридцати метрах надо мной во тьме мерцал луч фонаря моего спутника.

– Джейсон? С тобой все в порядке?

Я бултыхался среди слизней, словно человек оказавшийся за бортом. Наконец, собравшись с силами, я ответил:

– Да, слава Богу! Говард, это – детская!

– Они тут растут. Кто-нибудь из них может действовать самостоятельно?

– Говард! Вытащи меня отсюда!

– Ладно. Хотя это так очаровательно…

– Спусти веревку. У тебя связка в длинном кармане с левой стороны рюкзака.

Откуда-то сверху до меня донеслись скребущие звуки.

– Не знаю, Джейсон. Не уверен, что смогу спуститься вниз. Эта веревка…

Я закатил глаза.

– Не «спуститься», а спустить веревку! Ты мне тут не нужен! Ты должен поднять меня наверх! Привяжи ее к чему-нибудь там, а другой конец брось мне.

– Ага.

Через десять минут откуда-то сверху из темноты скатилась фиолетовая плетеная веревка. Ее конец качался у меня над головой. Задержка дала достаточно времени, чтобы у меня разыгралось воображение. В какой-то миг я почему-то решил, что окружающие меня твари – плотоядные. Каждый раз, когда я перемещал свой вес, что-то тыкалось в меня. Неожиданно мне представилось, что это слизни пытаются пробиться сквозь скафандр и зажевать мою плоть. На самом деле мое положение было хоть и неприятно, но полностью безопасно. С тем же успехом, я мог плавать на спине по воняющему озеру опарышей.