— Ну… в общем, да.

— Патрик, я хочу встретиться с ней. До сих пор переживаю, что не смог спасти беднягу Орка. Я виноват и хочу хоть как-то компенсировать…

Селдон нахмурился.

— Капитан, ты хочешь предложить Селии деньги?

— Прежде всего я хочу еще раз извиниться! — заорал Чейн, стукнув кулаком по столу. — И попытаться объяснить, что даже Звездные Волки иногда проигрывают. Нейны… да она хотя бы представляет, что это такое?

Селдон вздохнул, искоса поглядывая на шипящие сковороды с мясом.

— Я пытался ей объяснить. Но Селия ничего не хочет слушать. Она отчего-то взяла, что ты — спустившийся с небес бог, который должен спасти галактику от каких-то ужасных потрясений.

— Она что, знает про военное противостояние Федерации и Империи хеггов? — изумился Чейн.

— Очень смутно… По-моему, она имеет в виду нечто совсем другое. Иногда она просыпается по ночам и начинает что-то бормотать, словно в безумном бреду… Про какие-то миры, которые движутся в нашу галактику из будущего. Про ужасных созданий из другой Вселенной, задумавших что-то очень недоброе… Про племя некогда могучих, но ныне угасающих хранителей нашей галактики, живущих в глубине некой темной туманности… Честно признаюсь, что меня порой мороз по коже пробирает, когда я слышу посреди ночи весь этот бред. А может, и не совсем бред.

Чейн тихо выругался.

— Патрик, и ты молчал? Шотландец пожал плечами.

— А что, собственно, я должен говорить? Что у моей подруги с головой не все в порядке? Да мало ли кому что во сне привидится… Капитан, я долго допытывался, кем же все-таки была мать Селии.

Она поначалу не хотела даже разговаривать на эту тему, но потом призналась.

— Предсказательницей?

— Точно. Похоже, и у нее есть этот дар. А может, покойная мамаша была обычной мошенницей-гадалкой, которых полно на всех мирах. Не знаю. Однако в последнее время я стал чувствовать себя с Селией… ну, не совсем в своей тарелке, что ли.

Чейн еще раз вытер кровь, сочившуюся с лица, и поднялся с табурета.

— Ладно, пойду отдохну… Патрик, мне надо обязательно поговорить с Селией. Лучше наедине. По-моему, она сама этого хочет.

Шотландец кивнул.

— Все так, но… Селия почему-то очень боится этой встречи с тобой, капитан. Она говорит, что кто-то свыше запрещает ей делать это. Мол, когда выборы будут закончены, тогда она сама придет к тебе.

Брови Чейна радостно округлились.

— Выходит, Селия верит в мою победу?

Селдон опустил глаза.

— Ну, разве разберешь… Порой она говорит такое, что и понять-то совершенно невозможно. Однажды она вымолвила, что капитан Чейн победит, но он же и проиграет. И проиграет больше, чем победит. Вот и пойми, что она имела в виду… Э-э, напрасно мы затеяли этот разговор! Пустое дело — слушать баб. Капитан, мясо уже почти готово.

Чейн только устало махнул рукой и поплелся в свою комнату. По пути он вяло размышлял над пророчеством Селии. Как это можно — победить, но все же проиграть? И притом проиграть больше, чем победить? Какая-то абракадабра…

В комнате его ждал сюрприз. Мила сидела на кровати, торопливо расстегивая куртку, — похоже, она только что пришла. Увидев избитого, еле стоявшего на ногах Чейна, девушка вскочила и, подбежав к нему, заключила своего любовника в нежные объятия.

— Ох, дорогой, как же ты ужасно выглядишь… Иди ко мне, сейчас я тебя вылечу лучше всех докторов на свете.

Наконец настал день, которого Клондайк ждал двести лет. Вокруг Дворца Развлечений собралась толпа в несколько десятков тысяч человек и гуманоидов. Ее сдерживали три кольцевых заслона полицейских. За ними на вышках располагались огромные экраны, разделенные на шесть зон. В каждой из них демонстрировалось то, что происходит возле шести входов в огромное, цилиндрической формы здание. Все входы были равно удалены друг от друга и охранялись ротами полицейских.

В пятидесяти метрах от каждого входа находились группы из пятнадцати человек: трое судей, князь и его доверенные люди. Перед ними стояли столы, на которых были разложены избранные князьями экземпляры холодного оружия в количестве трех штук. Рядом лежал солидных размеров деревянный чемодан. В каждом из них — еще. двадцать смертоносных жал: кинжалы, маленькие булавы, метательные диски и прочие мелочи, по выбору. Эти вещицы должны были явиться сюрпризами для соперников. Каждый из князей отдал бы миллионы кредитов за то, чтобы хоть одним глазком заглянуть в чемодан соперника, но правила запрещали это сделать. О содержимом чемоданов знали только мэр Популас, Главный судья и его восемнадцать помощников. Любая утечка информации исключалась.

Правила выборов по-клондайковски были очень просты. Схватки только один на один. Никакого смертоубийства (убийца автоматически выбывал из числа претендентов на титул Шерифа, причем пожизненно). Никаких иных видов оружия, кроме тех, что были предъявлены судьям. Турнир заканчивался лишь тогда, когда единственный еще стоящий на ногах претендент твердо убеждался в том, что все остальные пять князей без посторонней помощи встать на ноги уже не могут. До этого момента нельзя было ни на секунду выйти из здания. Тот, кто нарушил бы это правило, пусть лишь для того, чтобы выпить стакан воды, также автоматически исключался из числа претендентов.

В случае ничейного результата (при котором все претенденты оказывались лежачими ранеными) выборы переносились на год. Но, разумеется, о таком исходе турнира сейчас никто не желал думать.

Нечего и говорить, что перед началом состязаний здание Дворца Развлечений было прочесано судьями вдоль и поперек десятки раз. Никто другой, даже сам мэр, вот уже десять дней не мог подойти к Дворцу ближе чем на сотню метров. И это давало большую надежду на то, что турнир будет честным, по крайней мере по начальным своим условиям. Однако никаких ограничений на проведение самих поединков не было. Никто не требовал, чтобы бои велись по-рыцарски, с открытым забралом. В Клондайке это не принято, вот уже двести лет победителей здесь не судят и правым считается тот, кто стреляет первым, пусть даже в спину или из-за угла.

Толпа кипела от волнения. Поскольку, ко всеобщему огорчению, за ходом поединка следить никто не мог, пограничники и гости Клондайка развлекались тем, что ставили деньги на своих фаворитов. Тем же самым занимались и на гостевой трибуне, где под крытыми тентами, спасающими от палящего солнца, расположились самые знатные обитатели Клондайка. Здесь ставки шли на миллионы. Главным фаворитом и в толпе, и на трибунах являлся Алгис Аббебе, имевший славу непобедимого бойца. Второе место занимал Шарим, третье — Рей Горн, считавшийся самым коварным человеком на Границе. Далее шел Морган Чейн. О его бойцовских качествах можно было только догадываться, но авторитет Звездного Волка говорил сам за себя. Пятое и шестое место делили два самых пожилых князя — Франц Штольберг и Роджер Камп. Первый из них был знаменит своей твердой не по возрасту рукой. Он мог с одинаковым успехом метать кинжалы и остро отточенные диски, но все же предпочитал им обычные бильярдные шары, что недавно и продемонстрировал на Черном князе. Старина же Камп, увы, имел репутацию лучшего стрелка в Клондайке. Но поскольку во время турнира было запрещено пользоваться огнестрельным оружием, шансы самого авторитетного из князей казались довольно призрачными. Однако, без сомнения, Камп был самым опытным и умным из всех претендентов, и немало его сторонников считали, что старая лиса сумеет перехитрить своих более молодых противников.