Пришлось работать кулаками, невзирая на сбивающиеся на глазах костяшки пальцев. Улучив момент, когда Клоп после очередного побега за мной стоял, опустив руки вдоль туловища и со свистом втягивая воздух (наверное0 всё же, покуривает), я резко шагнул ему навстречу и для начала засадил левой в печень. Тут же правой провёл апперкот, потрясший, казалось бы, железобетонную челюсть громилы, и снова левой — опять в печень, чтобы уж наверняка.

Ну ни хрена себе! Он всё ещё стоит на ногах, хоть и видно, как ему хреново, вон позеленел как. Что ж, придётся добивать. Хватило одного прямого в уже когда-то сломанный нос. Это я больше для зрителей, а то что за драка без крови?! Да и перелом носовой перегородки — разом больше, разом меньше…

В общем, когда он упал передо мной на колени, прижимая к лицу ладони, из-под которых сочилась, капая на палубу, кровь, я победно вскинул руки вверх и как какой-нибудь Рокки Бальбоа, заорал во всю глотку:

— Да-а-а!

Опять же, всё ради внешнего эффекта. Народ был доволен, даже «папики» и их «эскортницы» мне аплодировали стоя. Хлопал и Абрам, кивая с довольным видом. Шоу удалось.

Четверть часа спустя, когда я побывал в объятиях счастливого донельзя Вадика, когда привёл себя в порядок, таки окунувшись в прозрачную воду бухточки, а Клопу была оказана первая помощь — оказывается, тут даже врач со «скорой» имелся — мне в сторонке без свидетелей были вручены мои призовые в количестве двенадцати червонцев и синенькой пятирублёвой. Как оказалось, четвертной сверху — мой процент от тотализатора. В ответ я отсчитал 12 рублей 50 копеек и протянул Абраму.

— Это что?

— Моя доля в общак — десять процентов с выигрыша.

— А ты что, вор, в общак отстёгиваешь?

— А ты уверен, что нет?

— Неужто срок тянул? Большой? И за что?

— Ты, Абрам, не заморачивайся, — нагнал я туману. — Ибо, как говорил Екклесиаст, «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

— Ой, непростой ты парнишка, непростой, — задумчиво протянул авторитет. — Ладно, вижу, человек ты правильный, даже на общак отстегнул. А правильному пацану негоже без кликухи ходить. Будешь Артистом.

— Артистом? А почему, например, не Боксёром?

— Потому что артиста в тебе больше, чем боксёра, хоть ты и разделался с Клопом так, как его никто прежде даже на ринге не отделывал.

— Ну, Артист так Артист, — пожал я плечами.

— А на будущее… Есть у меня в Свердловске кореш, как я уже вчера говорил, погоняло Прокурор. Его вся уральская братва знает. Я ему маляву про тебя отправлю. Если какие проблемы — смело обращайся к нему, скажешь, от Абрама. В Свердловске он уважаемый человек.

— Почему Прокурор? Он что, раньше в органах работал?

— Тю, я уж подумал, ты и правда с ворами водишься, ан нет, ошибся, — усмехнулся Абрам. — Ну да ничего, жизнь длинная… А Прокурор потому, как-то на допросе у прокурора умудрился стащить у того из внутреннего кармана кителя удостоверение, и потом всем его показывал. Был раньше просто щипач Гога, а после этого случая стал Прокурором.

Я далеко не был уверен, что в будущем мне может понадобиться помощь какого-то Прокурора, но на всякий случай спросил:

— И где искать этого Прокурора, если вдруг возникнет необходимость?

— А не надо его искать. Он как маляву от меня получит — сам тебя найдёт. Ты где учишься?

— В институте, закончил первый курс радиофака.

— А фамилия?

— Покровский.

— Ну вот он сам или его человечек тебя и найдёт, а там уже договоритесь, как его искать в случае чего. А теперь бывай… Артист. Можете отдыхать спокойно, больше вас никто не потревожит.

Глава 8

Абрам сдержал своё слово, нас действительно за оставшиеся дни никто не потревожил. Мы в своё удовольствие купались, загорали, по очереди с Вадимом ныряли за крабами и мидиями, которые, казалось, здесь никогда не кончались… Даже до рапанов донырнули, хотя в этих местах они обосновались на глубине где-то от семи метров. Гуляли по окрестностям, выбрались в сам Севастополь, где хватало достопримечательностей, на фоне которых можно было сделать удачные снимки.

Причём выбирались в два захода в течение двух дней, так как одному из нас приходилось оставаться приглядывать за вещами, а хотелось, чтобы все получили на память фото на фоне раскопок Херсонеса Таврического, восстановленного в 1951 году Херсонесского маяка, у Туманного колокола, у памятника затопленным кораблям, возле Малахова кургана, на Графской пристани… Как было не посетить панораму «Оборона Севастополя 1854–1855 годов» или площадь Нахимова, с которой начинался Севастополь?! Я уж не говорю про визит на «Массандру», где мы закупились разными сортами вин. Главное — не разбить бутылки в дороге домой.

А ещё Абрам присылал лопоухого Тимоху, тот видно, был у него мальчиком на побегушках. Просил через него написать для себя слова песен Круга. Я не только слова, но и аккорды накидал. Для хорошего… вернее, правильного человека не жалко.

Так что заняться нам было чем и помимо простого лежания на песочке. Но всё — и хорошее, и плохое — рано или поздно заканчивается. Вот и наш «отпуск» подошёл к концу. Загорелые до бронзового отлива, 3-го августа мы сошли с поезда «Симферополь — Свердловск», и с вокзала поехали на такси: сначала завезли девчонок, потом добрались до общежития.

— Покровский, а тебе тут на прошлой неделе из Москвы звонили, — встретила меня новостью вахтёрша Мария Петровна. — Я сказала, что ты на юг с товарищем отдыхать уехал, вернёшься в начале августа. Вот я и телефон ихний записала, домашний, и как звать человека — тоже записала. Сказал, что будет ждать звонка.

Она протянула мне вырванный из тетради листочек с номером телефона. Хм, а звонил-то не кто иной, как сам Силантьев. Недаром я ему все свои координаты тогда оставил.

И если позвонил, значит, песня для Лещенко его заинтересовала. Жаль, с нашей вахты нельзя позвонить в другой город, а время уже семь вечера. В принципе, переговорный пункт работает круглосуточно, а Юрий Васильевич ночевать-то, думаю, в любом случае домой придёт, даже если на очередной репетиции задержится. Потому на переговорный можно сильно не торопиться.

— Как отдохнули-то? — спросила Мария Петровна. — Вижу, загорелые оба, как индусы какие-нибудь.

— Хорошо отдохнули, Мария Петровна, и даже сувенир вам привезли, — сказал я, доставая из рюкзака раковину рапана размером с ладонь. — Если приложить её к уху, то можно услышать, как морские волны накатывают на берег.

Она тут же приложила ракушку к уху.

— Ой, а и