рубля, пшеница в 3 рубли, а овес в рубль»), отсутствии дров («опальные дворы жгут») и народном недовольстве царем: «А сказывает всем миром к Шуйскому приходят и говорят: До чего де нам дойдет? Голодною смертью помирать?! И он де у них упросил сроку до Николина дни». Царь всеми силами пытался удержаться, обещая москвичам скорый «приход» Скопина и Шереметева. В грамотах, которые рассылались от его имени из Москвы, успехи воевод и степень их близости к Москве сильно преувеличивались.

Поздней осенью 1609 года князь М. В. Скопин-Шуйский соединился в Александровой слободе с Шереметевым и другими воеводами. Верный своей тактике командующий отправил на Суздаль против полковника Лисовского и атамана Просовецкого крупный отряд князя Б. М. Лыкова, но тот потерпел поражение от тушинцев. Зато князь И. А. Хованский и князь Я. П. Борятинский сумели освободить Ростов и Кашин. Перед решающим наступлением на Троице-Сергиев монастырь и Москву Скопин-Шуйский заключил новое соглашение с Делагарди (7 декабря 1609 года). По нему шведы обязались прислать еще 4 тысячи человек, однако в новой партии ратных людей, которая добралась до слободы через месяц, оказалось всего 850 человек.

В это время происходила бурная агония Тушинского лагеря. 7 декабря туда прибыли комиссары Сигизмунда III. Самозванец попытался изобразить встречу посольства, но те игнорировали «царика» и направились в дом гетмана Р. Ружинского. Их интересовали подданные короля, находившиеся в Тушинском стане, и русские бояре. Для каждой категории тушинцев у них были свои предложения. Подданных короля комиссары призывали спешить в королевский лагерь под Смоленском. Заодно им напомнили, что за нарушение перемирия с Россией вообще-то полагается наказание. Но переговоры встали из‐за денежных требований «рыцарства». Возьмет ли король на себя долги самозванца? К этому комиссары были не готовы.

Лжедмитрий II после такого унижения запил. Гетман Ружинский обозвал его сукиным сыном и потребовал выплатить долги по жалованью. Испуганный самозванец попытался бежать, был пойман (10 декабря), а затем все же бежал при помощи казаков, спрятавшись в телеге (27 декабря).

Исчезновение «царика» вызвало волнения в Тушинском лагере, солдаты ограбили его хоромы и дома бояр. Прошел слух, что Лжедмитрий II убит, но самозванец оказался жив и объявился в Калуге. Оттуда он прислал письма: жене – с выражением беспокойства и просьбой прибыть к нему, а также «рыцарству» – с обвинениями в адрес гетмана Ружинского и боярина Салтыкова, которые якобы намеревались его убить. Самозванец призывал идти к нему в Калугу, обещая выплатить пресловутое жалованье. Деньги, деньги и еще раз деньги – этот мотив двигал всеми наемниками, участвовавшими в русской Смуте. Для шляхты Речи Посполитой это было особенно важно: «рыцарство» давно уже поставило военное дело на профессиональную основу, сражаясь по всей Европе. Да и было ради чего стараться. В начале XVII века жалованье гусар королевского войска в квартал составляло 15 злотых, а во время войны – 30 злотых, казаков – соответственно 12 и 20 злотых. А на службе у первого самозванца гусары получили в квартал 110 злотых, а казаки-пятигорцы за 2,5 месяца – 185 злотых. Его преемник обещал по 70 злотых гусарам и 50 казакам.

Тушинский лагерь разделился: часть наемников, казаков, русских сторонников самозванца и бояр ушли к королю Сигизмунду III, другие отправились в Калугу. Некоторые перебежали на сторону Василия Шуйского. Раскол сопровождался взаимными нападениями и рубкой между бывшими товарищами. «Таборы» опустели в начале марта 1610 года. Воины забрали обоз и пушки, подожгли постройки и двинулись в Иосифо-Волоцкий монастырь.

В королевском лагере оказались наиболее боеспособные из польских и литовских отрядов, значительная часть казаков во главе с атаманом И. М. Заруцким. Явилась служить Сигизмунду III примерно четверть «воровской» Боярской думы. Это бояре М. Г. Салтыков, князь В. М. Рубец Мосальский (один из любимцев Лжедмитрия I), Н. Д. Вельяминов, князь Ю. Д. Хворостинин, окольничие М. А. Молчанов, князь Ф. Ф. Мещерский, И. Н. Безобразов, Т. В. Грязной и другие. Среди дьяков следует выделить И. Т. Грамотина, впоследствии, при Михаиле Романове, возглавившего Посольский приказ. По свидетельству К. Буссова, Михаил Глебович Салтыков и Иван Тарасьевич Грамотин были инициаторами приглашения на русский престол короля или его сына, королевича Владислава. Эту идею поддержал и «патриарх» Филарет Романов, настаивая на том, чтобы все было «как при прежних господарех московских». Вместе с тушинцами Филарет выехал в Иосифо-Волоцкий монастырь. Но воевода Г. Л. Валуев разбил тушинцев, Филарет получил свободу и вернулся в Москву.

В Калуге у Лжедмитрия II собралась значительная часть его бояр во главе с князьями Г. П. Шаховским и Д. Т. Трубецким. Здесь также были князь Д. М. Черкасский, А. А. Нагой, Плещеевы, братья Шереметевы, сыновья убитого псковского воеводы.

Тушинский главнокомандующий князь Ружинский намеревался перейти на службу королю, но во время одной из стычек между его солдатами упал и сильно ушибся. Открылась старая рана, и гетман умер (25 марта 1610 года).

Ян Сапега зимой 1609/1610 года продолжил осаду Троице-Сергиева монастыря. По мере того как князь М. В. Скопин-Шуйский усиливал подкреплениями троицкий гарнизон и подбирался ближе к лагерю Сапеги, положение гетмана становилось все хуже. В начале 1610 года воевода Валуев, посланный Скопиным-Шуйским в монастырь, совершил вылазку в стан Сапеги. Опасаясь разгрома, гетман перешел в Дмитров. Его армия сократилась до 1400 человек. Здесь Сапегу 19 февраля разбил князь И. С. Куракин. Гетман с небольшим отрядом заперся в Дмитровском кремле. Спасаясь от гибели, он поджег крепость и отступил к Ржеву, а оттуда прибыл к королю. Условия Сигизмунда III не устроили Сапегу, и он в начале июня 1610 года возвратился к Лжедмитрию II с отрядом в тысячу человек.

С приключениями вернулась к самозванцу и супруга Марина Мнишек. Ее положение после бегства Лжедмитрия II в Калугу было более чем сомнительным. Однако Марина нашла в себе силы защищать свои права доступными средствами. Она написала письмо королю, в котором высказала пожелание, чтобы его «предприятие закончилось благоприятно», и пожаловалась на «превратную фортуну», лишившую Марину всего, кроме законного права на московский престол, скрепленного «венчанием на царство» и «двукратной присягой всех государственных московских чинов». Претензия Марины на русский трон, куда уже нацелился сам король, была смехотворна, но письмо получило широкую известность. В своем ответе тушинцам король туманно предлагал подумать о ее правах когда-нибудь потом, во время переговоров с «московским народом».

В январе 1610 года царица получила письма Лжедмитрия II, призывавшего к себе супругу, но провела в Тушине еще месяц, не имея возможности выехать, и наконец 13 февраля