Он тянул паузы, как ямщик, подбирающий вожжи, и вдруг понял, что единственный человек за столом, не знающий русского, — молчаливый швед. Это для него трудится переводчик!

— Сейчас в горах находится мой друг Мамонт, человек вам известный… Так вот, господин Варберг и Мамонт удивительно похожи друг на друга! Если бы наш уважаемый соучредитель «Валькирии» отпустил бороду, я бы не различил их!

За столом задвигались, заулыбались, поглядывая на Варберга, а тот показал руками, какую бороду отпустит. И все ждали тост за него, уже и фужерчики к нему протягивали…

— Господин Варберг сегодня днём сказал мне, что он превратился в книжную крысу, — тост получался грузинский, и Иван Сергеевич подсократился. — А я — старая полевая крыса. Второй тост у нас принято пить за тех, кто в поле! Итак — за Мамонтов!

— О да! — вскричал переводчик, забыв перевести остаток речи. Все чокались с восторгом, и только молчаливый обескураженно водил глазами и фужером. Переводчик исправил свою ошибку, и у молчаливого на лице тоже появилась улыбка.

«Теперь поговорим о Мамонте! — подумал Иван Сергеевич и почувствовал на своей ноге лёгкую босую ступню Августы. — Что бы это значило? Заслужил поощрения?»

— Иван Сергеевич, — по-русски сказал Варберг. — Вы серьёзно опасаетесь за жизнь господина Русинова?

Это был его пока ещё небольшой прокол: о том, что он опасается за Мамонта, было сказано лишь Августе. По-видимому, они так долго обсуждали направление беседы на сегодняшней вечеринке, что немного подзабыли, какая информация и из какого источника получена. Но Варбергу — книжной крысе — это было простительно. Теперь Иван Сергеевич был уверен, что его используют в «Валькирии» как специалиста, и не более того, а правит бал молчаливый швед, для которого теперь работал переводчик.

— У меня есть на это основания, — сказал он. — Вы не учитываете крайнюю напряжённость в нашем обществе, резкое размежевание по политическим убеждениям, по взглядам на жизнь, наконец, по материальному достатку. И что в здоровом обществе оценивается как конкуренция, у нас сейчас может приобрести фатальный характер.

— Вы имеете в виду действия господина Савельева?

— Безусловно! Кто сидел высоко, тот уже ниже не сядет, — вздохнул Иван Сергеевич и тоже поощрил Августу, хотя она наверняка уже получила сегодня много поощрений. — Опала в России никогда никого не успокаивала и не усмиряла. Напротив, вызывала обратную реакцию. Это стало причиной многих гражданских войн.

— Да, мы поступили неосмотрительно, — озабоченно проговорил Варберг.

— Вы поступили по западному образцу, — подтвердил Иван Сергеевич. — В Швеции замена руководства не ахти какое событие. У нас же вы немедленно получили оппозицию. Это беда для всех фирм, которые пытаются прижиться в России. Прежде чем вкладывать капиталы, следовало бы приобрести умных и знающих советников. Вы получили «добро» от правительства, но это ничего пока не значит.

— При коммунистическом режиме было больше законопослушания, — усмехнулся Варберг.

— Да, если бы вы нашли общий язык с этим режимом, вас бы встречали тут с хлебом-солью! — заверил Иван Сергеевич. — Но люди бы всё равно пропадали. И ваши капиталы бы постепенно ушли в песок. Была бы такая видимость работы, такая энергия и энтузиазм, но уверяю вас, при нулевом результате!

Переводчик делал своё дело — молчаливый молчал.

— Понимаю, понимаю, — закивал Варберг. — Мы это наблюдали… Но нас ввёл в заблуждение господин Савельев и… некоторые государственные институты… В цивилизованных странах, когда юридическое лицо и представитель высокой власти утверждают одну истину — успех предприятия гарантирован.

— А вот мой друг Мамонт говорит, что Россия — цивилизованное государство. — Иван Сергеевич взял шампанское и стал разливать. — Только это другая цивилизация, не открытая ни Западом, ни Востоком. У вас есть возможность, уважаемый Густав, попасть во все энциклопедии мира. Но не в связи с арийскими сокровищами, а как первооткрыватель новой, неведомой цивилизации. Вас привлекает такая перспектива?

— О да! — воскликнул Варберг, и это было откровенно. Августа уже не убирала свою ножку с ботинка Ивана Сергеевича. А он продолжал лить бальзам и думал, что сегодня вечером, когда он вернётся к себе в номер, то сразу же запрёт дверь. Иначе потом будет не поднять глаз на Валентину Владимировну и она сразу догадается, что муж опять наблудил в командировке. Это был рок…

— Мало того, Мамонт считает, что будущее процветание всех славянских народов возможно лишь при условии, если высшая власть в государствах будет принадлежать женщинам. Как ни прискорбно мне как мужчине, но я разделяю эти убеждения. Мир на нашей земле принесёт материнское начало. — Он сделал паузу, остановив взгляд на молчаливом, — никаких эмоций! — Поэтому для успеха вашего предприятия требуется не согласие юридических лиц и чиновников, а совершенно новый, оригинальный подход абсолютно ко всем проблемам. Я повторяю — нельзя быть немного беременной! Наши мудрые дамы об этом знают. Всякие братские отношения — принцип сообщающихся сосудов, — он поднял в руках две рюмки. — Если одна до краёв, в другой чуть на донышке — какое же тут братство? Если материнство и детство в Швеции стало культом в обществе, а матери в России не знают, чем кормить детей? Я вовсе не предлагаю поделиться благами, уважаемые дамы и господа. Это большевистская идея — разделить имеющееся богатство всем поровну. Это вредная и развратная идея.

«Ну, навёл тень на плетень! — про себя ужаснулся Иван Сергеевич. — Надо закругляться! Не то они совсем запутаются, чего я хочу».

Он перевёл взгляд на молчаливого и закончил:

— Пока в России смутное время, все ваши усилия в отношении поиска сокровищ обречены на провал, господа. Но если перед вами стоит задача избавиться от лишних капиталов — пожалуйста. Только извините, я в этом деле вам не помощник.

За столом возникла долгая пауза. Молчаливый сделал пометку в записной книжке и, неожиданно забывшись, протёр усталые глаза — он действительно сильно устал от напряжения.

— У вас имеется какой-то определённый план? — спросил Варберг.

— У меня нет своего плана, — признался он. — Но такой план существует у Мамонта. И я бы мог ознакомить вас, если, конечно, Мамонт согласится на это.

— Сколько потребуется времени, чтобы получить его согласие? — стремительно спросил Варберг.

— Потребуется время и деньги, — заявил Иван Сергеевич. — В частности, мне нужно арендовать вертолёт, чтобы разыскать его в горах и обсудить этот вопрос.

— Мы оплатим аренду, — мгновенно согласился Варберг. — Все финансовые расходы фирма возьмёт на себя.

На последнем слове он лишь на мгновение глянул на молчаливого — тот сидел, как сфинкс. Значит, согласен…

Вечеринка закончилась ровно в одиннадцать тридцать — для шведов это уже было поздно: на западный манер они вставали в пять, а работать начинали в шесть утра. Иван Сергеевич поспешил в свой номер, чтобы запереться, пока Августа с Норой убирали стол, но на полдороге его перехватил Варберг, неожиданно появившийся на лестнице. Он снова тряс ему руку и смотрел в глаза. Соучредитель фирмы был выпивши и от этого ещё больше походил на Мамонта.