Фрэнк был жилист, поджар, ростом метр семьдесят восемь, примерно моего возраста. Он встал, чтобы пожать нам руки, затем предложил кресла напротив и, не теряя времени на дальнейшие политесы, ввел нас в курс последних событий. Итак, в сотне ярдов к югу от ВПП, на 12-м выезде вот уже почти час стоит птичка «три семерки» компании «Американ эйрлайнз». Выходы перекрыты, рейс задержан.

— Имя доктора Гарзы указано в пассажирском манифесте, — пояснил Фрэнк. — Вместе с мисс О'Мара. Судя по билетам, они направляются в Рио. Не знаю, сколько еще времени мы можем откладывать вылет.

С этими словами он встал, показал пальцем на кофеварку в углу кабинета, сделал приглашающий жест — и тут же куда-то испарился, хотя телефоны на его столе трещали без умолку.

Через плексигласовую перегородку хорошо был виден местный центр охранного видеонаблюдения: ряды телевизионных мониторов, демонстрирующие зернистые черно-белые изображения на один и тот же сюжет: вереницы авиапассажиров тянутся то в одну сторону, то в другую, багажные карусели, погрузка каргоконтейнеров…

В кабинет то и дело заскакивали люди в униформе и просто в цивильной одежде, пока мы с Джейкоби выполняли роль сиделок у древнего факса, медленно выдавливающего из себя необходимые нам бумажки.

Интересно, поверили Гарза с О'Мара в сказку об устранении мелкой технической неисправности? Что они сейчас делают? Сидят в своих креслах, тянут коктейли через трубочку и читают «Файнэншл тайме»?

Я одним махом проглотила остатки кофе, смяла бумажный стаканчик и швырнула его в мусорную корзину.

В шесть ноль пять вечера факс наконец-то выплюнул очередной документ: официальное письмо из прокуратуры в адрес руководства аэропорта. Сразу вслед за этим вылезла и самая главная бумажка: ордер, которого мы с таким нетерпением ждали.

Едва последний лист улегся в приемный лоток, как появился Мендес.

— Хорошо, — сказал он, прочитав послание. Впервые я увидела на его лице улыбку. — Теперь можно и порезвиться.

У меня участился пульс, когда дошло дело до надевания черных курток с желтыми нашивками «ПОЛИЦИЯ» на спине и груди. Шестнадцать человек проверили оружие, затем на четыре лестничных марша спустились к гаражу.

Я присоединилась к Мендесу в передней машине, уже прокручивая в голове возможные сценарии, пока мы мчались к самолету. Мендес связался с диспетчерской вышкой, рявкнул в микрофон:

— Начали! Блокируйте ВПП!

Разумеется, я волновалась в эти минуты, но, самое главное, испытывала гордость, что руковожу нашей операцией. Не говоря уже о том, что чесались руки схватить наконец Гарзу за шиворот.

Бетон летного поля отливал бликами прожекторов; над головой проревела колоссальная махина, бросающая свой немыслимый вес в прохваченные ветром сумерки.

Первые минуты я не спускала глаз с неподвижного силуэта «Боинга-777», затем перевела взгляд на трап, подкатившийся к борту.

Синхронно распахнулись и с сочным звуком захлопнулись двери патрульных каров, венцом окруживших самолет по периметру.

Прячась в полумраке, люди начали сужать кольцо.

Под аккомпанемент металлического гула от множества подошв мы с Джейкоби и бригадой молодцеватых полицейских полезли по трапу. Я постучала в дверь, и та немедленно скользнула вбок.

Знаком велев стюардессе хранить молчание, я вежливо отодвинула ее в сторонку. В салон первого класса мы вошли сзади.

Затылок Денниса Гарзы я распознала с ходу. Доктор сидел в третьем ряду, возле прохода по правому борту. Сквозь шевелюру явственно проступала уродливая бурая полоса на черепе.

Соседнее место у окна занимала рыжеволосая женщина. Морин О'Мара.

И все было бы хорошо, но обнаружилась одна проблема. Крупная и тяжелая.

Каталка, полная напитков и прочей дребедени, полностью перекрывала проход. Да плюс еще две стюардессы.

Гарза услышал охи и изумленные восклицания пассажиров за спиной, обернулся и прищурился, узнав меня в лицо:

— Вы…

О'Мара успокаивающе похлопала его по руке и посоветовала:

— Не горячись, Деннис. Все в полном порядке.

— Деннис Гарза. Морин О'Мара, — громко произнесла я. — Прошу ознакомиться с ордерами на задержание. Вы проходите свидетелями по уголовному делу.

Гарза вскочил, и О'Мара тут же закричала:

— Нет, Деннис! Нет!

Передвигаясь со скоростью атакующей кобры, Гарза дернул ближайшую стюардессу к себе, намотал ее распущенные волосы на кулак и резко запрокинул ей голову, открыв бледное горло.

В его руке что-то блеснуло. Шприц!

Удерживая подушечку большого пальца на поршне, он ткнул иглой в натянутую кожу.

— Обеспечьте мне безопасный проход, или я вколю ей полный шприц инсулина! Она и упасть не успеет, как уже будет мертва! — угрожающе крикнул Гарза.

Его когда-то привлекательное мужественное лицо невозможно было узнать. Кожа в синяках и кровоподтеках, губы вздернуты, гигантские зрачки, глаза бегают ртутными шариками…

Хрестоматийный образ маньяка.

— Ну! — потребовал он. — Живее! Меня не волнует, сдохнет она или нет!

— Ах, доктор, — наконец промолвила я, — расскажите нам что-нибудь поновее.

Чем больше я смотрела в темные, совершенно безумные глаза Гарзы, тем больший холод я ощущала внутри. Морин О'Мара с ужасом смотрела на любовника, словно сама не понимала, кто он такой.

У меня на верхней губе выступили бисеринки пота, когда запаниковавшие пассажиры бросились на выход мимо копов. К счастью, бедлам быстро увенчался полной очисткой задней половины салона.

Прочие, отрезанные от двери пассажиры испуганно отшатнулись, прикрывая головы руками, когда за моей спиной заняли позиции снайперы, приспособив спинки кресел в качестве опор для оружия.

Сам Гарза стоял спиной к кокпиту. Двигаться ему некуда — ни вперед, ни назад, — однако это ничуть не снижало степень опасности. Отправляясь на тот свет, он мог забрать с собой и стюардессу.

Гарза сильнее потянул девушку за волосы. По ее шее скатилась капелька крови, испортив белизну накрахмаленного воротничка. Стюардесса всхлипнула, привставая на цыпочках и выгибаясь дугой.

Мне не составило труда прочитать ее имя на золотых крылышках, приколотых к форменной блузке.

— Ничего, Криста, не волнуйтесь, все обойдется, — пообещала я, встретившись с ней взглядом. По щекам девушки текли слезы. — Деннис, отпустите ее. Никто из нас не расстанется с оружием, даже не надейтесь. — Здесь я повысила голос, заявив твердо и жестко: — И вы тоже никого не станете убивать. Мы все выйдем отсюда живыми.