«Император…» – это было похоже на мгновенное озарение.

«Император?» – даже зная своего «брата» так хорошо, как знал его господин Че, впору было усомниться, ведь всему, даже предательству, есть предел и мера. Ну, или должны быть. Но тем не менее…

«Император…Что?!» – Что-то должно было произойти буквально в следующие несколько мгновений. Что-то…

«Что?»

Что-то темное должно было случиться, но что именно, знали пока одни лишь участники заговора, если, конечно, это был заговор, да Всеведущие боги.

«Не смерть, и не изгнание…» – это было почти очевидно, но тем не менее грозные смыслы возникли в его сознании не случайно: это были именно смерть или изгнание, и к этому был причастен император…

* * *

– Господа!

Овация отзвучала, девять раз прокатившись от императорской кафедры[102] до дальних рядов гостей, образовавших круг «дуэльного поля», и настала уважительная тишина. Люди притихли, боясь даже дышать и уж тем более переступить с ноги на ногу или сменить позу. Шевельнешься – нарушишь сложившийся образ момента, и император найдет способ припомнить тебе эту оскорбительную неловкость. Он первый среди равных, это так. Но он так давно является первым, что равные успели забыть, что они ему равны.

– Господа! – Император встал из кресла, а герцог Рекеша, неведомо как и когда объявившийся на помосте, отступил за трон. По случаю праздника Гроссмейстер Черной горы[103] был одет не в черное, а в лиловое, но Че при взгляде на этого сухого высокого мужчину всегда ощущал дуновение стужи и видел шлейф тьмы, клубящейся за его узкими плечами. Это был опасный человек, да и человек ли герцог Рекеша?

– Господа! – Четвертый уровень выражения, его четвертая кварта.

Император обращался к одним лишь Че и Ё, они и шагнули к помосту, принимая приглашение как награду. Впрочем, приватный разговор с императором на глазах у нескольких тысяч гостей – это и в самом деле награда, даже если речь идет о таких людях, как «сводный брат императора» господин Че и жемчужный господин Ё, являющийся третьим по старшинству в иерархии клана Ё – одной из двенадцати жемчужин в ожерелье нежной Айна-Ши-На[104].

– Вы заслужили память, – император позволил им приблизиться на шаг ближе, чем разрешал тем, кому предоставлял право на личную аудиенцию, – да будет так! Повелеваю внести запись о вашем танце в Свитки Золотого Чертога. Дарую вам обоим Малый Триумф в День Вод с объявлением Славы и троекратной Овации в моем Большом послании.

– Я польщен! – холодно улыбнулся Че. – Но хвала, брат, как и брань, на вороту не виснет. Поэтому спрошу прямо, о чем ты промолчал?

Четвертый уровень выражения – первая кварта, низкая тональность, грудной резонатор – еще не оскорбление, но нечто до ужаса на него похожее. И это, если принимать в расчет всего лишь первые три смысла, не углубляясь в сплетение высоких семантических категорий.

– Прошу прощения, ваше величество!

«Боги!» – Впервые в жизни господин Че позволил себе непростительную бестактность: он поставил Ё в неловкое положение свидетеля их с императором ссоры. И в самом деле, такой оплошности он не совершал никогда и, вероятно, никогда бы не совершил. Но сегодня, сейчас, охваченный «смертельным трепетом любовника Судьбы», Че забыл обо всем, и едва не подвел того, кого всего лишь несколько минут назад мысленно назвал своим первым и единственным другом.

– Прошу прощения, ваше величество!

Интонация Ё – словно отсылка к иссинскому «застольному стилю», бывшему в моде лет девяносто назад, когда император был еще юн, а они – Че и Ё-Джойю – еще не родились. Простые слова, но сказаны легко, с юмором, почти куртуазно. Император такие вещи понимает и ценит. Оценил и сейчас.

– Извини, Ё! – кивнул он. – Ты и в самом деле ни при чем. Дашь нам с «братом» пару минут поговорить наедине?

– Моя вина! – признал господин Че, обращая взгляд на не состоявшегося друга.

– Разумеется! – Вторая кварта третьего уровня, верхняя тональность: Твердо, вежливо и однозначно. Ответ предназначался императору, но нашлось слово и для Че.

– Не винись! – первая кварта четвертого уровня, нижняя тональность. Очень личное: Понимание. Извинение. Сочувствие.

Ё знал. Понял. Уловил в сгустившейся атмосфере те же смыслы, что и господин Че.

– Спасибо, Ё! – император шевельнул пальцами левой руки, и барьер тишины отсек жемчужного Ё, оставив их с Че наедине.

– Свадьба отменяется. – Произнесено сухо, нарочито нейтральным тоном, но с той однозначностью, которая не предполагает вопросов и возражений. – «Слезы Эйи» твои, но жениться на Ши’йя Там’ра О я тебе запрещаю. И рожать от нее детей – тоже! Это все, и это строго между нами.

Когда император говорит «строго между нами», это означает, что сказанное им не только не обсуждается, но в дальнейшем даже не озвучивается. Секрет высшего приоритета, никак не меньше.

«Он знает?» – Но задавая вопрос, Че уже понял, что спросил совсем не о том, о чем следовало бы спросить.

Не имело значения, что знал или чего не знал император. Решение на самом деле принял не он, а герцог Рекеша. Вернее, герцог «решение» сформулировал, а император принял. И это означало, что гроссмейстер Черной горы знает об обстоятельствах господина Че много больше, чем кто-либо другой под Высокими небесами, и что в некоторых вопросах слово монаха перевешивает в глазах императора все другие соображения. Даже такие, о которых не говорят вслух. А вот что именно знал Рекеша о господине Че и его женщине, и отчего их брак вызывал у него опасения такой силы, что он решился вмешаться в личную жизнь небожителей – вот какие вопросы следовало бы теперь задать. Но никто на них – по доброй воле – не ответит. Ни Рекеша, ни император. Во всяком случае, не теперь. Не сейчас, не в этих обстоятельствах.

– Это все? – По существу, не следовало и говорить. Нужно было просто повернуться и молча уйти. Но официально признанный конфликт ничем бы ему не помог, зато пауза – решала всё.

«Или ничего…» – Но знать этого господин Че сейчас не мог. Пока он мог лишь предполагать.