Последовала долгая тишина.

Сара откашлялась.

– Вы забываете о девушках. Разве их показания не имеют значения?

Инспектор криво усмехнулся.

– Если им будет не слишком страшно прийти в суд, чтобы дать показания, если они не упадут в обморок во время перекрестного допроса, если их кражи не будут использованы защитой, чтобы очернить их, если та скорость, с какой они раздвинули ноги перед Хьюзом, не уронит их в глазах присяжных... – Он пожал плечами. – Правосудие так же непостоянно, как судьба, доктор Блейкни.

– Тогда отпустите Хьюза сейчас, и дело с концом, – произнесла Сара холодно. – Ведь для вас, чтобы повысить уровень раскрываемости преступлений, гораздо проще обвинить Джека, чем засадить реальных преступников. А возможно, прежде всего вам нужно задаться вопросом – почему ни одна из этих девушек не пошла в полицию? – Ее глаза злобно сузились, когда она отвечала на свой собственный вопрос. – Потому что они верили всему, что Хьюз говорил им: его-то отпустят, а им придется за все отвечать. И он был прав, хотя я никогда не поверила бы в это, если бы не услышала от вас.

– Ему предъявят обвинение и, возможно, даже оставят под арестом, доктор Блейкни. Однако что произойдет в суде, от меня не зависит. Мы можем только подготовить почву. К сожалению, мы не в силах предсказать исход. – Инспектор вздохнул. – А пока я решил отпустить вашего мужа без предъявления обвинений. Правда, мне еще нужно посоветоваться, и, вполне вероятно, позже мы решим возобновить расследование. Сейчас же он должен оставаться дома в Лонг-Аптоне и информировать о своих передвижениях сержанта Купера. Это понятно?

Сара кивнула.

– Кроме того, имейте в виду: если мистер Блейкни еще хоть раз влезет во что-либо подобное, его немедленно арестуют. Это тоже понятно?

Сара снова кивнула.

Усталое лицо инспектора растянулось в улыбке.

– А если без протокола... то я соглашусь с мистером Смоллеттом. Ваш муж – храбрый человек. Впрочем, вы наверняка и сами это знаете.

– О да, – ответила Сара, надеясь, что выражение ее лица не настолько глупое, как ей казалось. Джек всегда твердил одно и то же: все мужчины – трусы, и лишь у нескольких, к которым относится и он, есть мужество признаться в этом. Сара уже начала задумываться: много ли в Джеке еще таких качеств, о которых она судила неверно?

Отец позвонил сегодня, чтобы сообщить заключение о смерти Джеральда. «Они склонились к несчастному случаю, слава Богу, но мне пришлось хорошенько потрудиться. Чертов следователь настаивал на вердикте «самоубийство». Бедный отец! Он и носа бы не показал в парламенте, если бы все узнали, что его брат покончил с собой. Подумать только. Какой позор еще связан с идеей самоубийства, особенно среди высшего класса. Нет ничего хуже, чем проявить слабость и забрать свою собственную жизнь.

Конечно же, я довольна вердиктом; правда, немного обидно, что мой великолепный план так и останется неоцененным. Иногда испытываю сильное желание признаться хотя бы ради того, чтобы привлечь внимание к своим достижениям... Но я, разумеется, не буду этого делать.

Джеральд растаял словно воск в моих руках, когда я заставила написать дополнение к завещанию с помощью угрозы отправить его в тюрьму за изнасилование племянницы. «Господи, ну и дураки же эти смертные!» Единственной задачей завещания было убедить идиота-адвоката, что Джеральд покончил жизнь самоубийством, узнав, чьим ребенком на самом деле является Джоанна. Убедившись сам, он предупредил отца, что документ, подтверждающий инцест Джеральда, существует и они оба действовали как нужно: развили такую бурную деятельность, чтобы скрыть даже намек на возможность самоубийства дяди, что в результате все, включая следователя, уверовали в обратную версию. Это очень забавно. Единственное, о чем я жалею, – что пришлось привлечь Джейн, но это пустое беспокойство. Если у нее и возникли подозрения, она не выскажет их вслух. Она не может себе этого позволить. В любом случае никто не поинтересовался, откуда у Джеральда взялось снотворное. И даже если и поинтересовались, уверена, отец заявил, что оно принадлежит ему.

Спокойствие отца было недолгим. Я сказала, что в моем распоряжении заверенная копия завещания Джеральда, и его чуть удар не хватил. Он называет это шантажом. Я называю это самосохранением...

Когда Купер прибыл в участок утром, на столе его ждали два факса. Первый был коротким и по делу:

«Отпечатки пальцев на ключе по запросу ТС/Х/МГ/320 принадлежат Саре Пенелопе Блейкни. Совпадение по 12 пунктам. Других отпечатков нет. Отпечатки пальцев на бутылке по запросу ТС/Х/МГ/321 совпадают по 10, 16 и 12 пунктам соответственно с отпечатками, обнаруженными в «Кедровом доме» на столе (комната 1), на стуле (комната 1) и на графине (комната 1). Подробный отчет последует позже».

Второй факс был длиннее и гораздо интереснее. Прочитав его, Купер отправился на поиски констебля Дженкинза. Он вспомнил, что именно Дженкинз провел большую часть утомительного опроса жителей Фонтвилля в первые дни после смерти миссис Гиллеспи.

– Слышал, ты был занят этой ночью, – сказал Чарли Джонс, макая имбирное печенье в кофе с молоком.

Купер опустился в кресло.

– Ты имеешь в виду Хьюза?

– Я собираюсь спуститься через полчаса и побеседовать с ним еще разок. Хочешь со мной?

– Нет, спасибо. Мне хватило общения с Хьюзом и его дружками на всю оставшуюся жизнь. Тебе еще предстоит их увидеть, Чарли. Почти дети. Пятнадцати-шестнадцатилетние пацаны, которые выглядят на все двадцать пять, а мозгов у них не больше, чем у восьмилетнего ребенка. Это меня пугает. Если общество не опомнится и не займется их образованием, чтобы привести умственное развитие в соответствие с физическим, то у нас не будет надежды на выживание. И хуже всего, что подобное происходит повсеместно. Я тут как-то видел по телевизору десятилетнего мальчика из Сомали, размахивавшего автоматом. Пацан был членом повстанческой армии. И еще видел детей в Ирландии, которые бросали камни в ту сторону, в какую им укажут их фанатики-родители. Палестинские подростки демонстрируют свое мастерство с вязаными шлемами на головах, чернокожие парни в Южной Африке накидывают петли на шею друг другу, потому что белые полицейские считают это хорошим способом избавиться от них, сербские сопляки насилуют мусульманок по примеру своих отцов... Полное сумасшествие. Мы развращаем наших детей и останавливаться, похоже, не собираемся.

Чарли смотрел на собеседника с сочувствием.

– Ночь была крайне утомительная, как я погляжу.

– Забудь про in vino Veritas[31], – проговорил Купер кисло. – Скорее, in insomnio Veritas[32]. Я иногда просыпаюсь среди ночи и вижу мир таким, каков он есть на самом деле. Зоопарк, где религиозные лидеры тащат души в одну сторону, коррумпированные политики тащат умы в другую, а неграмотные нетерпимые массы посередине жаждут крови, потому что слишком необразованны, чтобы желать чего-либо еще.