12

Наступало мое времечко. Почтить прибывших в город мужиков решено было широкими народными гуляньями на Ходынском поле, назначенными на 18 мая. Это станет вознаграждением для тех, кто проехал, а то и прошел пешком многие сотни верст, лишь бы очутиться в Москве в тот день, когда цесаревич превратится в полновластного царя.

Гулянья на Ходынском поле призваны были продемонстрировать любовь Ники к простому народу. Воздать толпе по заслугам и изрядно ее потешить. Показать свое искусство должны были циркачи, певцы и плясуны, а в бесчисленных будках и киосках участников гуляний поджидали дармовые (дарованные царем и царицей) выпивка и угощение. На обширном поле предполагалось провести гулянья на полмиллиона душ. Четыреста тысяч ало-золотых металлических кружек с инициалами Ники будут розданы мужчинам, шелковые шали — женщинам; пиво — рекой, и продуктовые наборы любому желающему! В набор входили хлеб, орехи, колбаса, печенье и повидло; к набору прилагалась брошюра о коронации, украшенная инициалами царя и царицы.

Николай и Александра со свитой намеревались прибыть на встречу с народом к полудню. Для них в конце парадного плаца уже была выстроена царская трибуна, рассчитанная на тысячу гостей. Рядом с царской воздвигли другую трибуну на тысячу мест, точно такую же, вот только за право попасть на нее нужно было раскошелиться.

Кое-кто из чиновников был, однако же, озабочен явной нехваткой жандармов, откомандированных на гулянья. Три офицера полиции и сто пятьдесят казаков — такими силами предполагалось предотвратить малейшие беспорядки. Сто пятьдесят казаков на полмиллиона мужиков? Казачий есаул испросил подкрепления, но ему, сославшись на иные срочные нужды, отказали. Город необходимо было патрулировать по всему периметру, чтобы не разгулялись оставленные без надлежащего присмотра бунтари, бандиты да и обычные уличные хулиганы. Хуже того, к 18 мая оказался исчерпан бюджет, выделенный правительством на обеспечение безопасности царя в течение церемониальной недели. На дополнительные меры просто-напросто не было денег. И я понимал, что за всем этим чувствуется рука Маэстро.

Мы были готовы воспользоваться выгодной ситуацией. Тринадцать лет назад вслед за коронацией Александра III на Ходынском поле тоже прошли народные гулянья. Тогда в результате нескольких несчастных случаев погибли тридцать человек, однако подобные потери были признаны несущественными. В конце концов, при таком скоплении народа за всеми не уследишь.

Провести народные гулянья на том же самом месте решил Ники. Ему захотелось положить начало новой традиции. «Сами же говорите, — объяснил он свое решение министрам, — что нам нужно следовать заветам отцов».

Никто, однако же, не озаботился проинспектировать само поле. В 1891 году на нем прошла большая выставка. Временные сооружения, разумеется, демонтировали, но не нашли денег на то, чтобы засыпать воронки и котлованы. Обширное поле приобрело в результате этого чрезвычайно сложный рельеф с песчаными насыпями, невесть откуда взявшимися траншеями и заброшенными строительными площадками. Посреди всего этого запустения были сейчас проложены широкие пешеходные тропы, и предполагалось, что народные массы будут передвигаться по ним беспрепятственно. В конце концов, поле и впрямь вполне могло принять полмиллиона человек.

Строго говоря, хлопот хватало и без Ходынского поля. Бесчисленных гостей столицы необходимо было где-то разместить. Кое у кого из крестьян, прибывших в Москву, на здешних заводах и фабриках работали родственники, а значит, можно было найти временное пристанище у них. Выходцам из деревни было не привыкать к густому запаху овчины, в которую — в тех или иных вариациях — приоделся в дальнюю дорогу пришлый люд. И, разумеется, имелись железнодорожные вокзалы. Здесь можно было разместить многих. Совершенно непредвиденным оказалось другое обстоятельство: великое множество мужиков и баб решило прибыть на гулянья еще за полночь. Вечером, накануне официально объявленных гуляний, веселье на поле уже шло полным ходом. Здесь пили, пели, жгли костры. Играли на балалайках. И тут по огромному городу пронесся слух: царские подарки на Ходынском поле начнут раздавать раньше заранее объявленного времени. Слух этот, разумеется, пустили мы. Самое лучшее достанется тем, кто успеет к раздаче в числе первых. Тысячи мужиков, уже находящихся на Ходынском поле, рванулись к забору, за которым дожидались своего часа киоски и будки с обещанными подарками. Тысячи других надавили на них сзади. Затем, глубокой ночью, принялись в массовом порядке подходить фабричные из самой Москвы. Подтянулись бездомные и бродяги — им тоже стало известно о том, что раздавать подарки начнут раньше назначенного.

Вечером 17 мая в Большом театре прошло гала-представление. Дамы блистали брильянтами — в таких количествах, что, как подмечали многие, их блеск затмевал свет театральных софитов. Однако разговоры в театре шли главным образом о Ходынском поле. Теперь уже ожидалось, что назавтра к полудню на поле окажется около миллиона человек. Около миллиона!

Да, рассуждали в Большом, никогда еще не собиралось столько простого люда единственно затем, чтобы выказать любовь государю.

Так говорили в Большом. А на Ходынском поле меж тем начался ажиотаж. Кое-кто из мужиков принялся выворачивать из земли столбы забора. «Все самое лучшее уже роздали, — нашептывали наши агенты. — Кружки кончились. Пиво кончилось». «Нет, — запускали новый слух другие наши лазутчики, — пиво еще не кончилось, но его почти не осталось!!!» Столбы ограждения уже шатались. И стоило рухнуть первому из них, как толпа бросилась на штурм будок. Но пока те, что оказались впереди, рвались за добычей, сзади на них обрушивались удары приотставших. Тысячи налетели на тысячи, очутившиеся у киосков, и буквально смяли их. Люди падали наземь, и по их телам шли другие. Прокатилась третья волна безрассудного наступления, вслед за ней — четвертая. Сзади продолжали давить. Бабы завыли. Дети заплакали. Мужчины, женщины и дети в огромном количестве внезапно угодили в глубочайшую песчаную яму; упавшие первыми на самое дно пытались выбраться, хватаясь за других, а сверху на них падали и погребали их под собой все новые и новые. Многие начали задыхаться. Я никогда еще не слышал такого крика. Тысячи человек яростно ревели в тысячи глоток. Тысячи других кричали от ужаса. Самых тщедушных отрывали от земли и плющили на весу. Дети падали наземь и голосили под каблуками. Кто взялся бы сосчитать, сколько сотен сапог прошлись по сотням человеческих туловищ? По сотням носов, сотням глаз, сотням челюстей. Мало кому удавалось вырваться из давки, но все же такие счастливцы находились. Часть детей переправили, подняв в воздух и передавая из рук в руки, в относительно безопасное место. Кто-то из взрослых, чудом выдравшись из толпы, тут же лишался последних сил и, похожий на снулую рыбу, надолго валился наземь. Продышаться удавалось далеко не всем из этих везунчиков и не сразу. В толпе люди выкрикивали имена пропавших из виду близких. Лица уже окаменели от горя.

Но, подобно тому как затихает морская буря, пришел конец и этому столпотворению. Те, кому все же удалось прорваться к будкам и палаткам, сейчас оказались вынуждены продолжить движение (потому что на них давили сзади) и в конце концов очутились на краю поля. Многих других тем же напором сзади выдавило налево или направо. Кое-кто в задних рядах, услышав крики в передних, вовремя сообразил прекратить натиск. Когда давка закончилась, оставшиеся в живых разошлись на все четыре стороны. Мертвые тела остались в ямах и на ровном месте.