Я вернулась к себе и легла спать.

Когда, спустя несколько часов я проснулась, шел дождь. Он барабанил в окна, и я слушала шум дождя, лежа в постели. Между тем события вчерашнего дня понемногу всплывали в моей памяти.

Мысли растревожили меня, и я открыла глаза.

В комнате было совсем светло. Я поднялась в постели и увидела, что у окна кто-то стоит. Сначала я различила только силуэт.

Но что это? Ведь это та самая незнакомка, которая приехала ночью на автомобиле! Она стояла в своем красивом платье и шляпе, легонько барабаня кончиками пальцев по стеклу.

Я торопливо пригладила волосы и сказала вежливо, но твердо:

– Извините, но это вообще-то моя комната! Вы, наверное, ошиблись.

Она мгновенно обернулась.

– Ага, так ты уже проснулась!

Это была Каролина. Танцующим шагом она подошла к моей кровати и, озорно улыбнувшись, толкнула меня снова на подушки. Но мне было не до шуток.

– Ты с ума сошла! А если тебя кто-нибудь увидит?

Она присела на край кровати, сняла шляпу и положила ее поверх одеяла. У нее была элегантная прическа с челкой и локонами на висках. Она была настоящей красавицей, но как же можно быть такой неосторожной? Я строго посмотрела на нее.

– А где твоя обычная одежда?

– Но это и есть моя обычная одежда, Берта! Неужели ты не понимаешь?

Она снова толкнула меня, засмеявшись.

– Да опомнись ты наконец! Так нельзя, Каролина! Где твоя сумка? Я сбегаю, принесу твои вещи.

Я вскочила с кровати и начала торопливо одеваться. Она продолжала сидеть, наблюдая за мной удивленно и разочарованно.

– А я-то думала, ты обрадуешься!

– Обрадуюсь?.. Ты сама бы подумала… Ты же не можешь вот так просто взять и…

– Вот именно! – оборвала она меня. – Они должны наконец узнать правду.

– Но, Каролина…

Я приложила руку ко лбу. Голова шла кругом. Кто из нас сошел с ума – она или я? Неужели она действительно собирается это сделать? Я села рядом с ней, чтобы попытаться ее образумить.

Или, может, она права? Арильд ведь уже знает… Но я обещала ему, что буду молчать. Он хотел сам с ней поговорить. А теперь, выходит, Каролина его опередит. Вдруг он подумает, что я проболталась? Что за наказание!..

А она сидит себе и улыбается – самой что ни на есть беззаботной улыбкой.

– Берта, дорогая… Ну чего ты так всполошилась, в самом деле?

Я попыталась объяснить. Хорошо, конечно, что она решила открыть карты, но это нужно сделать осторожно. Нельзя же просто прийти и крикнуть: «А вот и я! Каролина! Ура! Нет никакого Карла!»

– Ты должна подумать о всех несчастных, которые были влюблены в этого Карла. Как они это перенесут?

Она захохотала и скорчила гримасу.

– По-твоему, будет лучше, если я переоденусь в «этого Карла» и заявлю, что на самом деле я девушка? Думаешь, это их больше обрадует?

Нет, это, конечно, тоже не годилось.

– А если написать им письмо? Может, так будет деликатней…

Но она покачала головой. Нет, письменные объяснения – это не для нее. Она не хотела трусливо прятаться, ей нужно было посмотреть им в глаза. Будет гораздо лучше, если просто поставить их перед фактом.

– Я в этом не уверена, – сказала я.

– Зато я уверена! Теперь я знаю, кто я такая, Берта! В сущности, тот же самый человек, независимо от пола. И я ни капельки не боюсь. Я просто чувствую, что настало время! Не буду же я дожидаться, пока меня разоблачат.

– То есть ты предпочитаешь сама себя разоблачить?

Она взглянула на меня гордо и укоризненно.

– Я не разоблачаю себя, Берта. Я выхожу на сцену.

– Вот оно что… А я чуть не забыла. Ты выходишь на сцену! Только не надо переигрывать, Каролина! Не забывай, что жизнь – это не театр.

Я думала, она сейчас обидится и даст сдачи. Но, выслушав все это совершенно спокойно, она вдруг бросилась мне на шею со слезами на глазах.

– Прости меня, Берта! Я чувствую себя такой несчастной, когда ты отказываешься меня понимать. Но поверь, я обо всем хорошо подумала. Я хочу покончить с этим именно потому, что больше не желаю играть спектаклей в жизни. Я хочу снова быть Каролиной. Но я должна сделать это по-своему. И тебе совсем не обязательно идти со мной, – добавила она нерешительно.

– Но я хочу пойти с тобой, Каролина. Я же не…

– Нет… Я хочу встретиться с ними одна.

– Но почему ты не хочешь взять меня с собой?

Она задумчиво посмотрела на меня.

– Не знаю… Наверное, мне просто стыдно. С тобой я буду чувствовать себя бессовестной обманщицей. Ты ведь никогда не притворяешься, всегда остаешься такой, какая есть. Поэтому мне так тяжело расставаться с тобой надолго. А ты, мне кажется, прекрасно обходишься без меня.

– Неправда. Мне тебя очень не хватает.

– Да, но, может быть, я этого не стою… Иногда я думаю, что без меня тебе было бы лучше. Ведь я, как бы это сказать… не то чтобы ненадежный человек, но довольно переменчива по натуре.

– Не всегда, Каролина. И между прочим, если нас сравнивать, то ты более верная подруга. В мыслях я иногда предавала тебя, я это знаю.

– Но никогда на деле…

Она взяла гребень и стала делать мне прическу.

– Ты, наверное, думаешь, что я чересчур пышно разоделась, – сказала она. – Спорить не буду, но это лишь для того, чтобы, как только я появлюсь, Карла забыли раз и навсегда. Пусть они увидят: есть только Каролина! Понимаешь?

Я согласилась, но добавила, что это будет не так-то просто.

– Я знаю. – Она нахмурилась и вздохнула. – С Леони будет трудней всего. Но с Розильдой мы из одного теста. Она будет смеяться. А вот Арильд наоборот… Он решит, что его жестоко обманули. Кстати, ты узнала, почему он так странно вел себя со мной?

– Да, но я обещала, что ничего не скажу. Он сам хочет с тобой поговорить.

Она нашла ножницы и начала подравнивать мне волосы, чтобы они лежали красивей. Мне это не нравилось, но я не стала возражать. Когда говоришь о чем-то важном, всегда хорошо заняться чем-нибудь посторонним. Иначе все становится слишком серьезным.

– Конечно, я боюсь встречи с Леони, – сказала Каролина и сдула волосинку с моей шеи. – Когда мы познакомились в Париже, она показалась мне такой милой и забавной…

– А ты не заметила, что у нее все как-то чересчур?

– Да, но я посчитала, что это просто кокетство. И потом, она была замечательной учительницей французского.

Я предупредила Каролину, что с Леони дела совсем плохи. Что она вбила себе в голову, будто должна умереть – «в стране своего возлюбленного», как она высокопарно выразилась.