— Уайлд?

— Слушаю.

— Прошу, если хотите помочь, просто оставьте меня в покое.

Расположившись на заднем сиденье, рядом с Гэвином, Расти Эггерс то сгибал, то разгибал больную ногу. Гэвин видел, как Расти полез в карман, достал жестяную коробочку, открыл, вынул из нее две пилюли, закинул в рот, проглотил. Повернулся к Гэвину. Взгляд у него был стеклянный.

— «Тайленол», — объяснил Расти.

Гэвин ничего не ответил. Расти взял телефон, набрал номер и сказал:

— Привет, это я. Не нужно объяснений. Еду к тебе. Слышал, у тебя охрана, так что встреть меня… да, именно. Спасибо.

— Не расскажете, что тут вообще происходит? — спросил Гэвин Чеймберс.

— Помните, мы обсуждали теорию подковы применительно к политике?

— Да, конечно.

— Раньше почти все американцы были, так сказать, в центре подковы. Поэтому все эти годы Америка сохраняла равновесие. Левые и правые в достаточной мере сблизились — разногласия между ними были, но ненависти не было.

— Так, хорошо.

— Тот мир остался в прошлом, Гэвин, и уничтожить общественный строй стало проще простого. Центр подковы погряз в самодовольстве. Эти люди умны, но ленивы. Они видят оттенки серого, понимают, что у любой медали две стороны. Что касается экстремистов, они различают лишь черное и белое. Считают такой взгляд на вещи абсолютно верным. Более того, они неспособны понять, что у медали есть другая сторона. Считают всех, кто не разделяет их точку зрения, людьми второго сорта. И готовы пролить чужую кровь за свои убеждения. Я их понимаю, Гэвин. И хочу, чтобы их стало больше. Хочу, чтобы люди из центра подковы тоже превратились в экстремистов. Чтобы сделали выбор.

— Зачем?

— Экстремисты безжалостны и непреклонны. Они не понимают слов «хорошо» и «плохо». Мыслят категориями «мы» и «они». Вы, Гэвин, любите бейсбол, верно?

— Да, люблю.

— И болеете за «Янкиз», так?

— И что?

— А вот что. Допустим, если вы узнаете, что менеджер команды сжульничал или что все игроки вашей любимой команды принимают стероиды, станете ли вы болельщиком «Ред сокс»? — (Гэвин не ответил.) — Ну, станете?

— Наверное, нет.

— Вот именно. Что бы ни творили «Янкиз», вы не станете болеть за «Ред сокс». Вот какую силу я хочу обуздать. Недавно прочел высказывание Вернера Херцога. Знаете, кто это?

— Немецкий кинорежиссер.

— Правильно. Он сказал, что Америка пробуждается, как однажды пробудилась Германия. И что теперь треть наших сограждан готова вырезать другую треть. А все остальные — еще одна треть — будут просто стоять и смотреть на это побоище. — Расти положил руку Гэвину на плечо. — Друг мой, мы с вами изменим этот мир. — Он подался вперед. — Высадите меня на следующем повороте.

— Я думал, мы едем в Мейнард-Мэнор.

— Планы изменились.

— Не понимаю.

Автомобиль затормозил на перекрестке. На остановке, понурив голову, стояла женщина.

— В трех милях отсюда на Семнадцатом шоссе есть закусочная.

— Знаю.

— Ждите меня там. Я ненадолго.

Автомобиль отъехал от обочины. Гэвин постарался рассмотреть женщину на остановке. Он не был уверен — и уж точно не заявил бы этого под присягой, — но подумал, что женщина эта весьма похожа на Делию Мейнард.

Когда Хестер проснулась на следующее утро, ей потребовалась минута или две, чтобы понять, где она находится. Голова раскалывалась, в горле пересохло. В спальню проникал серебристый утренний свет. От него резало глаза. Издалека, откуда-то снизу, доносились голоса.

Она попробовала воскресить в памяти вчерашний вечер. Справилась довольно быстро. Итак, после пиццерии «У Тони» Хестер поехала в свой старый дом. Там никого не оказалось. Мэтью гулял с друзьями, а Лейла — что ж, Хестер предположила, что Лейла на свидании. Теперь понятно, почему Уайлд заявил, что не будет здесь ночевать. Оставшись одна — здесь, где когда-то жила ее семья, Айра, Джефф, Эрик, Дэвид, ее мальчики, как Хестер всегда их называла, ее красавцы и умницы, — она поняла: угомонить призраков можно лишь одним способом. А именно химическим. Хестер нашла в баре бутылку виски «Райтерз тирз» и плеснула немного в стакан со льдом. Для начала. Начало вышло славное: призраки смягчились, сели с ней рядом, взяли ее за руку, но уходить не собирались. Поэтому Хестер порылась в сумочке и нашла таблетки. Она редко их принимала, лишь в случае крайней необходимости, но если сегодняшний вечер не расписан в словарях как «крайняя необходимость», она уж не знала, что и думать про эти словари. Закидывая таблетки в рот, Хестер понимала: это не самый умный ее поступок, нельзя смешивать лекарства с выпивкой, она должна оставаться в ясном сознании — на тот случай, если понадобится семье или Уайлду.

В любой другой вечер она выплюнула бы эти таблетки. Но этот вечер, повторим, был особенный.

Хестер повернула голову, потянулась за телефоном. Интересно, как ей удалось добраться до спальни? Она ничего не помнила. Неужели Лейла, вернувшись домой, обнаружила, что ее бывшая свекровь отключилась на диване? Или ее нашел Мэтью? Нет, это вряд ли. Она смутно помнила, как, осознав свое состояние, успела разобрать постель, прежде чем на нее сошла неизбежная тьма. Но полной уверенности у нее не было.

Голоса на первом этаже не умолкали. На мгновение Хестер испугалась: вдруг Лейла забыла о своей гостье и теперь готовит завтрак ночевавшему здесь мужчине, кем бы он ни был? Она затаила дыхание и напрягла слух.

Два голоса, оба женские. Лейла — и кто?

Телефон почти разрядился: осталось четыре процента. На часах было 6:11 утра. Хестер увидела несколько уведомлений о пропущенных звонках от Орена. В голосовой почте было одно сообщение, его тоже оставил Орен. Хестер включила воспроизведение: «Привет, это я. Мне… мне жаль. Поверить не могу, что повел себя так бесчувственно. Сорвался по звонку, без всякой задней мысли. Разумеется, это не оправдание. Прости меня, хорошо? И — просто чтобы ты знала — авария мелкая, все отделались легким испугом. Это я так, на всякий случай. Не знаю, важно это или нет. Позвони мне, хорошо? Чтобы я знал, что ты в норме».

Но она не была в норме.

По голосу было слышно, что Орен волнуется. Хороший он человек, но ситуация… Как в фильме, когда колдунья накладывает на тебя проклятие. В ту ночь Орен был на месте гибели Дэвида. И в этот вечер его тоже вызвали на место происшествия, и Хестер просто не могла встрепенуться и сказать, что все нормально. Ни сейчас, ни в будущем. Это проклятие свело их шансы на счастье к нулю. Хотя они и так были призрачные.

Ей не хотелось расстраивать Орена. Он ни в чем не виноват. К тому же он уже немолод. Лишние волнения ни к чему. Хестер набрала эсэмэску: