Право взять в руки настоящую шпагу или меч давалось лучшим ученикам, и было забавно видеть, как их прямо распирает от гордости. Дикари, в отличие от цивилизованных народов, не склонны скрывать свои чувства. Когда я доверила шпагу первой из девушек, Ийхэ, она издала торжествующий звонкий вопль и от избытка чувств несколько раз промчалась туда-обратно по берегу реки, выворачивая песок босыми пятками.

Но я учила своих подопечных, половина из которых была старше меня, хотя и не намного, не только фехтованию. После тренировок мы обычно усаживались в кружок на теплом песке или мягкой траве и я рассказывала что-нибудь из школьной программы. У слушателей вырывались изумленные восклицания, некоторые, особенно трое старших охотников, недоверчиво закатывали глаза, но как было не соглашаться со словами живой богини?

Впрочем, я делилась знаниями не только со своими учениками, но и с племенем в целом. Полезнее всего, конечно, было бы научить нгарэйху обрабатывать металл, но, увы, в этом я совершенно не разбираюсь. Зато, как выяснилось, туземцы, достигшие большого искусства в обращении с копьем и дротиком, не знали луков, и эта технология оказалась очень кстати. Хотя луки, изготовленные под моим дилетантским руководством, были далеко не так хороши, как творения ранайских оружейников домушкетного прошлого, все же они посылали стрелу дальше, чем мог метнуть копье самый сильный воин. Объяснила я им, и что такое колесо, но это изобретение вызвало куда меньше интереса — туземцам при их образе жизни редко доводилось заниматься транспортировкой грузов более внушительных, чем заброшенная за плечи или привязанная к палке охотничья добыча.

Все это я делала не только для того, чтобы отблагодарить аборигенов или подкрепить свой божественный статус, но и просто чтобы было чем заняться. В тесных стенах промозглого грязного города кажется, что ничего не может быть прекраснее жизни на тропическом острове, но на самом деле тропический рай сам по себе чертовски скучен. На то, чтобы накупаться, нагуляться и наесться экзотических плодов, уходит от силы полмесяца, а дальше начинаешь понимать, что даже зима, будь она четырежды неладна, меньшее зло по сравнению с отсутствием книг.

Ну и, конечно, я не забывала о том, что мне нужно как можно быстрее выбраться с острова. Может, другая на моем месте была бы только рада отказаться от сомнительного путешествия с неясным исходом и остаться здесь, в единственном, может быть, на земле месте, где крылатых почитают как богинь… но я — не другая. Я понимала, что из моей погони за пришельцами может ничего не выйти, но я никогда не простила бы себе, если бы не боролась до последнего. А значит, выход был только один — построить корабль. Луки и колеса этой цели вроде бы напрямую не служили, зато позволяли надеяться на энтузиазм нгарэйху, когда я предложу им очередной проект. А кроме как на энтузиазм надеяться мне было не на что — кораблестроитель из меня немногим лучше, чем рудознатец, да и строить пришлось бы без единого гвоздя. Опять же паруса — ткацкого искусства туземцы тоже не знали, не особо нуждаясь в нем в этом благодатном климате.

У нгарэйху были легкие пироги, на которых они выходили рыбачить в бухту при спокойной воде, а если море волновалось, ограничивали свое рыбное меню тем, что могли наловить в реке. Последнее, впрочем, было делом небезопасным из-за больших зубастых рыб, способных поменять ловца и добычу местами. Эти рыбы были единственными хищниками на острове, представляющими серьезную угрозу для аньйо.

Но я помнила, что предки нынешних нгарэйху приплыли с другого острова, да и потом им пару раз приходилось отражать нападения приплывавших из-за моря дикарей; увы, это было слишком давно, и даже самые старые члены племени не помнили конструкции тех лодок. Вот что значит не иметь письменности! Так что пришлось все изобретать самой.

Я прикинула, что если взять две пироги, поставить их параллельно на некотором расстоянии и перекрыть сверху трубчатыми стволами гигантского тростника, в изобилии росшего в северо-западной части острова, то получится достаточно прочное и устойчивое сооружение, способное выдержать если не шторм, то волну средней силы. Если даже вода затопит пироги, то полые внутри стволы, которые следует заткнуть заглушками с обоих концов, удержат судно на поверхности. Проблему парусов я решила еще проще: для этой цели годились высушенные шкуры животных, которые надлежало обрезать и сшить по краям. Для шитья можно было использовать иглы из рыбьих костей и нитки из тех же жил, что шли на тетивы луков.

Впрочем, даже после всех этих теоретических прикидок, которые еще нуждались в проверке практикой, корабль был лишь частью проблемы. Вопрос — куда на нем плыть? Я даже не знала своих координат.

По высоте солнца в полдень (по моему приказу трое туземцев следили, когда тень от вертикально воткнутой палки станет самой короткой, и аккуратно отмечали ее длину — быть богиней все-таки неплохо) я определила, что нахожусь примерно на пятнадцатом градусе северной широты, попутно определив и стороны света, но долгота оставалась для меня загадкой. Долготу, в принципе, можно определить по времени восхода Лла, но для этого нужно иметь таблицы… Я лишь понимала, что и Глар-Цу, и Инйалгдар слишком далеко, чтобы пытаться добраться до них на подобном суденышке. Ближайшим континентом был, очевидно, Йертаншехе; при благоприятной долготе до него или, по крайней мере, до крупных островов к югу от него всего порядка тысячи миль строго на север, зато при неблагоприятной можно плыть, не встречая никакой суши, до самых северных полярных льдов. Но даже это не могло меня остановить. Я уже говорила о безумцах, которые пытались пересечь океан еще до изобретения крутильного компаса — теперь я и сама готова была на подобное безумие. У меня не было даже карты звездного неба Северного полушария… Впрочем, последнее обстоятельство я собиралась хоть частично поправить личными наблюдениями.

И, конечно, я не собиралась плыть одна. Мне нужно было несколько аньйо команды, и я намеревалась набрать их из числа своих учеников.

Если нам удастся выдержать курс на север и среднюю скорость в пять узлов, думала я, не зная, много это или мало для задуманного мною суденышка, то на преодоление тысячи миль декады хватит с лихвой. С учетом возможных неудач и отклонений от курса увеличиваем этот срок вдвое. В худшем случае, конечно, он увеличивается не вдвое, а до бесконечности, но этот случай и рассматривать бессмысленно — все равно подготовиться к нему нельзя. Значит, на две декады, из расчета пинта в день, надо брать двадцать пинт пресной воды на члена команды. Двести пинт — вполне приемлемый груз даже для легкого суденышка, значит, можно брать на борт десятерых — численность уже вполне достаточная, чтобы грести в штиль или при встречном ветре. С едой все проще — в море полно рыбы…

Сделав предварительные расчеты параметров судна (многое в них, конечно, было слишком предположительно), я объявила туземцам очередную волю Эййэ. Пока что речь шла лишь о постройке корабля, а не о плавании на север, и все же я заметила в толпе несколько недовольных лиц. «Зачем напрягаться и что-то строить, если и так все хорошо?» — отчетливо читалось на этих темно-коричневых физиономиях.

Без большой симпатии посмотрела на меня и Чаха, старая жрица, тут же, впрочем, перехватившая мой взгляд и растянувшая морщинистые губы в улыбке. Я и прежде замечала, что старухе не доставляет удовольствия мое присутствие. До моего появления она олицетворяла в племени то, что в более цивилизованном обществе называют высшей духовной властью, и, хотя я не стала вмешиваться в религиозную жизнь и не мешала ей проводить ритуалы, при живой богине положение Чахи сделалось столь же двусмысленным, как у принца-регента при выздоровевшем короле. Она не переставала демонстрировать свою почтительность, и я не думала, что у нее хватит духу замышлять что-нибудь плохое против богини, но все же меня огорчало, что и в этом райском уголке у меня имеются недоброжелатели.