Современного читателя (да и для многих в 1938 году) удивит предложенная Хайнлайном идея экономики. Но экономическая программа, за которую он выступает, не придумана автором. Она известна под названием социального кредита. Ту же экономическую систему Хайнлайн применил в книге «Там, за гранью» («Beyond This Horizon»), где она фигурирует как социальные дивиденды, выплачиваемые каждому члену общества.

Интерпретация Хайнлайном теории социальных кредитов была такой: финансовую панику, равно как и циклы взлетов и падений, вызывает отношение между производством и потреблением. Экономисты признают, что, когда потребление отстает от производства, из этого не выходит ничего хорошего. Причиной Великой депрессии послужило в основном перепроизводство в двадцатые годы, за которым последовали увольнения и, естественным образом, снижение потребления. Фермерские хозяйства постоянно производили в избыток продукции, как и другие нездоровые отрасли, типа текстильных производств и добычи угля. Решение Ф. Д. Р. сводилось к тому, чтобы платить фермерам за недопроизводство, что мы и продолжаем делать, хотя в наше время получают эти деньги в основном агрономические предприятия, не отдельные фермеры. В тридцатые годы Хайнлайн обнаружил лишь провальные попытки восстановить уровень потребления. В книге он указал, что Ф. Д. Р. пытался раздавать пособия напрямую и обеспечивать людей общественной работой, но, как теперь нам известно, лишь огромные затраты на Вторую мировую позволили закончить Великую депрессию — всем пришлось работать, то есть все смогли потреблять продаваемые на рынке товары. Прямых пособий и общественной работы оказалось попросту недостаточно.

Социальный кредит Хайнлайну казался намного более уместным решением.

Первым предложил идею социального кредита экономист К. X. Дуглас в двадцатые годы, и его идеи прижились в Канадской провинции Альберта по мере наступления Депрессии. Партия социальных кредитов Альберты взяла под контроль правительство Альберты в 1935 году, а Дуглас стал ее экономическим советником. В конечном итоге попытки Альберты реализовать систему социальных кредитов были заблокированы судами. Но когда Хайнлайн писал эту книгу, фракции в поддержку социальных кредитов существовали и в Соединенных Штатах, даже в Лос-Анджелесе.

Вариант социального кредита от Хайнлайна утверждает, что банки постоянно использовали возможности частичного резервирования, чтобы производить деньги из воздуха, рисовать их. Федеральный закон обязывал банки (и по сей день это так) держать в резерве лишь небольшую часть общей денежной массы; таким образом, они могли безнаказанно манипулировать денежными запасами. Давая взаймы деньгами, которые буквально не существуют, и получая прибыль реальными деньгами, банки накапливают огромные состояния. Авраам Линкольн как-то сказал: «Узнай американский народ сегодня, как работает монетарная и банковская система, революция произошла бы до наступления завтрашнего утра». Если забрать у банков эту возможность, положив конец системе частичного резервирования, и вместо этого позволить правительству делать то же самое ради блага людей, можно навсегда разрешить несоответствия между производством и потреблением. Отдавая людям деньги в объеме, необходимом для уничтожения разрыва между доступными товарами и покупательской способностью, можно навсегда победить циклы взлетов и падений и освободить людям время на их собственные интересы.

Пока какое-либо общество не реализует в полной мере социальные кредиты, кто может подтвердить жизнеспособность этого варианта?

Но Хайнлайн верил в него даже в 1942 году, когда написал «Там, за гранью». А Лазарус Лонг использует возможности частичного резервирования, выступая в роли банкира в книге «Достаточно времени для любви», так что Хайнлайн явно не изменил своего мнения относительно банков даже к началу семидесятых.

Точно так же он всегда считал важными права человека на свободу и на тайну частной жизни. Весь его канон содержит подробные аргументы в пользу того, что правительство должно держаться подальше от личных дел людей; и ярче всего это проявилось в романе «Нам, живущим», где краеугольным камнем будущего правительства служит конституционное признание права на тайну личной жизни. Гражданину здесь позволено делать все, что он пожелает, если это не вредит другому гражданину. Что человек делает в сфере личного, никого не касается.

Собственная жизнь Хайнлайна основывалась на этом отличии. Его второй брак, с Леслин, вынужденно носил двойственный характер. На публике они были вежливой светской парой, преданной служению людям, чрезмерно моральной. Что до частной жизни, у них был свободный брак, как у Перри и Дианы в этом романе, когда ревность Перри удалось излечить. Они также увлекались фотосъемками обнаженной натуры, активно посещали нудистские лагеря, как, кстати, и некоторые другие писатели-фантасты, включая Теодора Старджона. Катерина де Камп позировала обнаженной для Хайнлайна, и ее фотография демонстрировалась на вечеринке, где присутствовали сами де Кампы и Айзек Азимов. После развода с Леслин в 1948 году Хайнлайн активно заботился о том, чтобы их брак больше никогда не упоминался прилюдно. Яростная настойчивость Хайнлайна в отношении собственной личной жизни и сокрытие своего прошлого от публики, по меньшей мере, отчасти, происходят из необходимости защищать свою репутацию политического деятеля и писателя — а в пятидесятые годы его репутация за пределами сообщества научной фантастики делала из него автора детских книжек.

И все же «Нам, живущим» стал его крестовым походом за революцию в частной жизни, сексуальности, за экономическую согласованность.

Когда ему не удалось добиться опубликования первого романа, он перенес сражение на страницы научно-фантастического чтива. Эти журналы никогда не разрешили бы ему открыто писать о вопросах секса. Более того, редакторы «Astounding» вырезали все, что носило сексуальный подтекст, так что авторам приходилось искать пути обхода пуританских ограничений. Так, один из них использовал для именования пришельцев имена, которые, будучи верно произнесенными, переводились с других языков и имели сексуальные значения. Пусть рассуждения о сексе были под запретом, но Хайнлайн мог сражаться за многое другое — за тайну личной жизни, за решение острых вопросов политики и религии, при этом еще и получать за свою борьбу деньги.

И вот мы возвращаемся к теме отказов. Первые две истории Хайнлайна, предложенные в апреле и мае 1939 года Джону У. Кэмпбеллу, были приняты. Следующие шесть рассказов — «Да будет свет», «Ино-гда», «Соблазнитель», «Мой объект весьма возвышен», «Вне всяких сомнений» и «Утраченное наследие» — были отвергнуты. Как это тяжело для писателя, продавшего два своих первых рассказа! А его роман, его социальная революция, сел на мель — одна только идея сексуальной свободы в этом романе уже делала его в 1939 году непригодным для крупных издателей.

Хайнлайн — возможно, расстроенный, но, очевидно, полный решимости — занялся переработкой материала из «Нам, живущим». Концепцию истории будущего обычно называют самым крупным вкладом Хайнлайна в научную фантастику, она же является ядром этого романа. Хайнлайну удалось найти способ растопить лед с Кэмпбеллом — извлекая, развивая и пересматривая самые привлекательные идеи из «Нам, живущим». Заняв доминирующее положение в области чтива, он начал раздвигать условные границы своих сказок.