В рабочем вопросе лидеры Северного правительства изначально отводили государственной власти прежде всего посреднические и контролирующие функции. Однако, так как большинство частных предприятий закрылось уже до начала или во время Гражданской войны, государство превратилось из посредника в монополиста, который диктовал рабочим условия труда. Таким образом, рабочий вопрос в Северной области почти сразу оказался сведен к взаимоотношениям рабочих государственных предприятий с казной, а также к проблеме политических и экономических прав рабочих организаций.

В первые недели существования Северной области взаимоотношения рабочих и белого правительства складывались благоприятно. Многие рабочие Архангельской губернии с удовлетворением восприняли антибольшевистский переворот, надеясь на регулярную выплату заработной платы, лучшее продовольственное снабжение и освобождение рабочих организаций от усилившегося давления со стороны властей. Группы рабочих даже участвовали в восстании в Архангельске 2 августа 1918 г., а в последующие дни рабочие собрания направляли приветствия в адрес Верховного управления[565].

Со своей стороны, социалистический кабинет уже в первые дни подтвердил основные достижения революции в области рабочего законодательства, в частности 8-часовой рабочий день, больничное страхование, право рабочих на оплачиваемый отпуск и на коллективные договоры, а также запрет на женский и детский ночной труд[566]. Немедленной отмене подлежал только рабочий контроль над производством, на который возлагалась вина за содействие упадку промышленности. Кроме того, объявив о восстановлении независимых рабочих комитетов и профсоюзов, правительство запретило им вмешиваться в хозяйственную деятельность предприятий, проводить собрания в рабочее время, а также требовать выплат от предпринимателей в пользу рабочих организаций[567].

Члены правительства полагали, что эти положения могут в достаточной мере защитить интересы рабочих и что государственной власти не следует раздавать рабочим новые громкие обещания. Как подчеркивал управляющий Отделом труда М.А. Лихач, главной задачей «демократии» было «удержать позиции, завоеванные февральской революцией». Дальнейшее развитие социального страхования и улучшение положения рабочих должно было стать результатом роста промышленности и «организованности рабочего класса»[568].

В своих взаимоотношениях с рабочими казенных предприятий правительство стремилось подать пример того, как выполнение уже имеющихся норм способно улучшить положение рабочих. Так, с рабочими архангельского порта и судоремонтного завода осенью 1918 г. казна перезаключила коллективные договоры, подтвердив, в частности, 8-часовой рабочий день, право рабочих на четыре недели оплачиваемого отпуска в год и на получение заработной платы во время простоев предприятия. Дневная норма выработки была сокращена на 40 % по сравнению с довоенной, учитывая сокращение рабочего дня и общее снижение производительности труда. При этом сверхурочные работы оплачивались в полуторном размере[569].

Ставки заработной платы, выработанные согласительной комиссией из представителей управления порта и профсоюзов, были основаны на прожиточном минимуме. Даже рабочий низшей квалификации получал в месяц 400 руб., что позволяло ему покупать ежемесячно, среди прочего, 30 фунтов хлеба, 15 фунтов трески, 30 фунтов картофеля и 4 фунта мяса. Более 100 руб. в месяц отчислялось на покупку одежды. Профсоюзы первоначально настаивали на том, что рабочему раз в год также положено покупать парадный костюм стоимостью в 500 руб. Однако правительство при утверждении договора отменило соответствующую надбавку к зарплате, видимо посчитав, что во время Гражданской войны рабочие могли обойтись и без парадного костюма. Подобные же права и нормы оплаты были гарантированы рабочим и служащим других казенных предприятий, в частности железных дорог[570]. Таким образом, ставки оплаты труда отнюдь не были «голодными». По договорам положение рабочих было заметно лучше, чем, например, у мелких государственных чиновников, заработная плата которых, как и в годы мировой войны, существенно отставала от роста цен[571].

Переговоры с профсоюзами, которые предшествовали перезаключению коллективных договоров, свидетельствовали о том, что правительство признает представительную роль рабочих организаций. Права профсоюзов были прописаны и в коллективных договорах. Также, хотя профсоюзы не могли вмешиваться в хозяйственную деятельность и не контролировали наем и увольнение рабочих, управляющие казенными предприятиями обязаны были сообщать им обо всех кадровых переменах и в случае особо резких возражений должны были считаться с мнением рабочих организаций[572].