Это твои друзья?

Он моргнул, глядя на группу людей в дверном проеме, которые говорили приглушенными голосами.

мальчик да мужчины нет плохая тетка нет!

Плохая тетка?

она пинает меня!

О!

я хороший пес, не надо меня пинать!

Конечно, ты очень хороший пес.

и мужчины дерутся моему мальчику это не нравится мальчик мой мой мальчик я хороший пес да!

Ты понимаешь, о чем они говорят?

Рыжик склонил голову набок и моргнул.

Ну и ладно…

У стоявшего в двери Петра вспыхнуло лицо, и он стал тыкать пальцем в сторону Юкико. Его жесты даже иностранцу не показались бы дружескими. Юкико предположила, что большой мужчина с самурайскими трофеями был авторитетом. Когда он заговорил, Пётр замолчал и стал внимательно слушать. Женщина в коже лотосмена просто смотрела на Юкико, склонив голову и водя пальцами по шлему на своем плече. Юноша, спасший ее, молчал, прислонившись к стене.

– Она, – заговорил темноволосый мужчина, – милая девушка.

Теперь все гайдзины посмотрели на нее. И только Рыжика интересовала тарелка с похлебкой. Пес гадал, как бы украсть еду, не поймав ни одного пинка. В голове у Юкико стучало, желудок скручивало, а во рту стоял сухой привкус соли. Ей показалось, что ее сейчас стошнит.

– Я? – ответила она.

– Почему здесь?

Двое мужчин-гайдзинов встали рядом с кроватью, женщина осталась у двери, сцепив руки, как будто в молитве, и скривив бледные губы в слабой улыбке. Юноша тихонько отошел от нее, остановившись у противоположной стены.

Темноволосый мужчина, назвавшийся Петром, пододвинул табуретку и сел, морщась и поправляя искалеченную ногу. Несмотря на черную смазку, выступившую на металле, поршни зашипели, суставы заскрипели. Когда он наклонился ближе, Юкико почувствовала запах соли и спиртного, химикатов и жирного дыма. Здоровый глаз Петра был налит кровью.

– Кто эти люди? – спросила Юкико.

Мужчина моргнул, опешив.

– Вопрос задаю я.

– Юкико. – Она попыталась указать на себя связанными запястьями. – Пётр. – Затем указала на него. – Как их зовут? – Она кивнула в сторону остальных.

Мужчина рыкнул, но ничего не ответил.

– Ильич, – сказал белокурый мальчик, выдыхая дым. Он указал на большого гайдзина с самурайскими трофеями. – Данил. – Потом – на женщину. – Катя.

Пётр прорычал что-то на своем языке. Большой мужчина взревел, шагнул вперед и ударил мальчика по лицу, из-за чего дымящаяся палочка вылетела у него изо рта, рассыпав кучу искр. Язык был грубым для ушей Юкико, почти пугающим. В висках у нее пульсировало. Женщина по-прежнему молча смотрела, наклонив голову, и покачивала бедрами, будто слушала музыку.

– Почему она здесь? – Темноволосый мужчина ткнул Юкико в грудь, чтобы вернуть ее внимание.

Та дернулась от его прикосновения и нахмурилась.

– Я упала со своего грозового тигра, если вас это интересует.

Мужчина моргнул.

– Грозовой тигр. – Она попыталась сделать движение связанными руками. – Арашитора.

– Грифон, – сказала женщина странным, голодным голосом.

Пётр вопросительно фыркнул и повернулся к ней. Женщина снова заговорила, указывая в небо. Данил включился в их беседу, выпучив глаза. Женщина кивнула и прошептала что-то гортанным голосом.

– Она шаблон? – Пётр впился взглядом в Юкико.

– Шаблон? – Она нахмурилась.

– Она шаблон для удовольствия!

– Что, черт возьми, ты несешь?

– Приходит сюда. – Пётр указал на землю, становясь злее с каждой секундой. – Забирает слова для Шима, да? Шаблон. – Он пощелкал пальцами. – Шпион! Она – шпион!

– Никакой я не шпион, – зарычала Юкико и дернулась на подушке, воспоминание о пощечине все еще жгло ей щеку. – Я не хотела приходить сюда, ты, сумасшедший круглоглазый ублюдок. Я прилетела сюда на идиоте, который вместо того, чтобы думать головой, думал пенисом!

Пётр выглядел совершенно сбитым с толку.

– Пенис! – Юкико указала на промежность мужчины. – Твоя вторая голова! Та, которой ты думаешь большую часть своей проклятой жизни!

Пётр прикрыл пах обеими руками и отодвинул табурет подальше от кровати. Катя засмеялась и захлопала в ладоши, будто обрадовавшись, и Юкико увидела, как у нее во рту блеснули острые зубы. Даже юноша выдавил ухмылку, несмотря на отпечаток руки на щеке. Пётр заворчал, качая головой. Все стали громко говорить и жестикулировать, пока рев Данила не заглушил шум.

Пётр снова повернулся к ней, сосредоточенно нахмурил брови и попытался подобрать слова.

– Зверь, – наконец выдал он. – Грифон.

Он указал на небо.

– Арашитора, – сказала Юкико.

Пётр кивнул.

– Где он? Где?

Юкико нахмурилась.

– Я не знаю, где он.

– Умереть? – Пётр закрыл глаза и скрестил руки на груди. – Он умереть?

– Я… – Ее голос дрогнул, и она закашлялась. – Я не знаю.

– Позови. – Петр прижал пальцы к губам и пронзительно присвистнул. – Позови его.

– Яйца Идзанаги, он ведь не собака! – Она переводила взгляд с одного гайдзина на другого, и в ее груди разгорался гнев. – И, поверьте мне, вряд ли вам захочется, чтобы он пришел сюда. Он разнесет эту вашу маленькую консервную банку на куски. И покажет, какого цвета у вас кишки.

Пётр покачал головой и заговорил с Данилом извиняющимся тоном. Катя пожала плечами, обращаясь к мужчинам как к детям, и Данил со вздохом кивнул. Он поднял цилиндрический предмет в руке, развернул клеенку, и Юкико, затаив дыхание, увидела свою катану, блестящую в полумраке.

– Йофун, – прошептала она.

Она думала, что потеряла его в океане.

– Это мое, ублюдок, – прошипела она.

Пётр, как ей показалось, передал остальным ее слова. Данил вынул катану из ножен, сталь тихо завзенела на фоне шторма. Он наклонил лезвие и посмотрел, как бегает свет по блестящей поверхности. С возгласом восхищения он посмотрел на Юкико.

– Шпион, – сказал он.

– Нет. – Юкико стиснула зубы. – Я не шпион.

Данил на несколько дюймов опустил клинок, пока он не оказался на уровне горла Юкико. Она проглотила нарастающий страх, успокоила боль в основании черепа, заглушила удары жизней, бьющихся в ее голове. Она встретила взгляд гайдзина. Не мигая. Без страха.

Данил резко заговорил с Петром приказным тоном.

– Какой душе ты принадлежишь? – спросил Пётр.