— Скорее всего, — согласился Гуров. — По имеющимся портретам она его не опознала. И с ее слов выходит, что это был брутальный мачо со шрамом вдоль левой щеки.

— Очередной отвлекающий элемент, — кивнул Лозинский.

— Определенно. И ничего общего с предыдущими описаниями. Прямо человек‑хамелеон какой‑то.

— Красивое название, — улыбнулся психолог. — Мне нравится. И очень точно отражает его сущность. Кстати, я выполнил ваше поручение, Лев Иванович пообщался с Протасовым.

— И что?

— Да ничего. Он не имеет отношения к ограблениям.

— Вы уверены, Андрей Борисович?

— Абсолютно. — Лозинский бросил взгляд за окно. — Можете смело снять с него подозрения. Он, конечно, мерзкий до крайности тип, но не грабитель и не наводчик.

— А почему он тогда так нервничал?

— Он занервничал в тот момент, когда вы спросили его об Инге Корольковой? — уточнил психолог. — Верно?

— Да.

— Это объяснимо. Протасов испугался, что вы потянете ниточку его сексуальных связей. А они весьма беспорядочны, скажу я вам. Причем не все из этих связей гетеросексуальны. Но абсолютно все либо корыстны, либо меркантильны. Короче, Константин Протасов — обычная дешевая проститутка. Он сам признался мне в этом со слезами на глазах. И он не лжет. — Лозинский хмыкнул. — Ко всему прочему, когда вы со Станиславом заявились к нему в гримерку, там был один из его… потенциальных любовников. Протасов задолжал ему приличную сумму и теперь обхаживает. Хочет таким образом расплатиться.

— Тогда ясно, — неприязненно поморщился Гуров.

— Я же говорю, мерзкий до крайности тип. — Лозинский поудобнее расположился на подоконнике. — А что за вторая просьба, с которой вы хотели ко мне обратиться, Лев Иванович?

Гуров коротко оглянулся на закрытую дверь спальни.

— Вам выдали в Управлении все материалы по этому делу, Андрей Борисович?

— Да. Я их получил. И, признаюсь, был немного обескуражен… Но мне сказали, это ваше личное распоряжение.

— Совершенно верно, — ответил полковник. — Я хочу, чтобы вы помогли нам найти связь между жертвами. Или логику, которой придерживается преступник. В общем, пригодится любая зацепка… И я вынужден вам признаться, пока у нас нет никакой.

— Хотите подключить меня к расследованию? Почти официально? — Лозинский, если и был удивлен таким решением сыщика, виду не показал. — Рискованный шаг, Лев Иванович.

— Я вам доверяю. — Гуров был серьезен. — Вам и вашим профессиональным навыкам. Поможете?

— А Станислав в курсе?

— В общих чертах. Он не в восторге от такого решения, но… Я считаю это необходимым.

— Польщен. — Андрей легко соскочил с подоконника. — Действительно, польщен, Лев Иванович. И я, конечно, помогу. Чем смогу… Во всяком случае, постараюсь.

— Буду вам благодарен.

— Вы говорили сегодня с родителями, Аня?

— Только с мамой.

— При личной встрече?

— Нет. По телефону.

— И о чем же был ваш разговор?

Штурмина пожала плечами. Они с Лозинским сидели друг против друга, разделенные его стеклянным рабочим столом. Анна не поднимала глаз, и опытный психолог не мог не заметить ее особенно подавленного состояния сегодня. Женщина была напряжена и замкнута больше обычного. А ведь Андрей рассчитывал на открытое общение, в надежде исполнить просьбу полковника. Он подался вперед, осторожно взял Анну за подбородок и, заставив ее поднять глаза, улыбнулся:

— Ну что случилось на этот раз, Анечка? Что сказала вам мама?

В глазах Штурминой появились слезы. Она поставила на колени сумочку, раскрыла ее и потянулась за платочком.

— Она… Она была очень расстроена. И во всем винила меня…

— Опять? Но мне казалось, Анна, что мы с вами раз и навсегда однажды закрыли этот вопрос. Вы ни в чем не виноваты перед своими родителями. Ни перед мамой, ни перед папой. У них своя жизнь, а у вас своя.

— Это так… — согласилась Штурмина. — Но мама сегодня была особенно расстроенной. И в очередной раз говорила, что отсутствие моей личной жизни пагубно влияет на их отношения с папой.

— Она может говорить все, что угодно, — спокойно парировал Лозинский. — Вы ведь помните, что каждый человек вправе иметь свое собственное мнение. Но оно никак не должно влиять ни на вас, ни на ваше настроение.

— Я помню. И я стараюсь. Но… это очень трудно, Андрей Борисович.

— Знаю.

— К тому же мама упрекала меня в том, что случилось недавно…

— Когда тот мужчина обманул вас?

— Да. Обманул и… ограбил.

— Такое с каждым может случиться. Даже со мной, например.

— С вами? — вскинула голову Анна, и ее губы тронула легкая улыбка.

— Конечно. Почему нет? Этот мир полон обмана, и нам приходится с этим мириться.

— Но ведь вас невозможно обмануть. Вы же читаете людей как открытую книгу.

— Далеко не всех. Есть люди гораздо умнее и хитрее меня. Они легко могут меня обмануть. И я просто принимаю это как должное и живу дальше… И так поступают все, Анечка. То, что случилось в прошлом, осталось в прошлом. Навсегда.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен. Знаете что? — Андрей немного наклонился вправо и достал из ящика стола бутылку виски и стакан. Плеснул себе немного спиртного. — Я, пожалуй, не стану говорить с вами о том, о чем хотел поговорить.

— А о чем вы хотели поговорить?

— Это уже неважно… Может быть, мы и вернемся к этому чуть позже, но не сейчас. — Он сделал небольшой глоток. — Хотите, я открою вам свой маленький профессиональный секрет?

— Конечно, хочу. — В глазах Анны вспыхнул азартный огонек. — Я любопытна, как и любая другая женщина, и обожаю секреты.

— Мне до чертиков надоело копаться в проблемах других людей. — Лозинский залпом допил виски и налил себе новую порцию. — От этого начинает уже изрядно подташнивать. В конце концов, у меня и собственные проблемы имеются.

— У вас?

— Конечно. А что? Я ведь такой же человек, как и все… И в связи с этим, Анечка, давайте мы сегодня забьем на ваши проблемы и займемся моими. Я хочу, чтобы вы помогли мне. Поможете?

— Я… — Штурмина растерялась, но по выражению лица было видно, что предложение психолога ей польстило. — Я с удовольствием. Только не знаю, как и чем я могу вам помочь, Андрей Борисович.

— Все очень просто. — Лозинский веером бросил на стол перед женщиной несколько фотографий. — Я уже несколько дней бьюсь над одной неразрешимой проблемой… Ночами спать перестал. Представляете? Я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии, Анна, и отсортировали их. Слева от себя положите те лица, которые, на ваш взгляд, могут быть потенциальными охотниками, а справа — те, кто потенциальными жертвами. Вы ведь понимаете, о чем я?