– А что плохого в небольшой мистификации? – встал на защиту неизвестного автора новоявленный Йиржи Геллер. – Ну брякнулся человек в обморок, ну прикинулся мертвым…

– А вы откуда об этом знаете? – поинтересовался я. – Вас же наняли в поезде, чтобы изображать Йиржи Геллера! А вы, получается, в курсе всех предыдущих событий?!

Йиржи Геллер, как говорится, покрутил носом и согласился:

– В курсе.

– Так это вы пригласили нас на обед?! – воспрянул я.

– Угу, – подтвердил Йиржи Геллер.

– А домик чей?

– Под городом Брно? – уточнил Йиржи Геллер. – Домик мой! И квартира эта – тоже моя! А в поезде я валял дурака, не без помощи Густава Шкреты…

– И Вендулки, – присовокупил я. – Ведь только они знали в лицо настоящего Йиржи Геллера.

– Гы-гы-гы, – встрял в разговор Густав Шкрета.

– А вот и Гай Петроний Арбитр! – непонятно кому радостно сообщил я. – Прохиндей из прохиндеев! Вам удалось отмыться?!

– С трудом, – ухмыльнулся Густав Шкрета.

– Мне только одно непонятно, – заметил я. – Кто именно вас надписал?

– Я, – признался Йиржи Геллер. – Он сильно смахивал на Петрония в ванне с кетчупом.

Тут Йиржи Геллер и Густав Шкрета, глупо хихикая, стали рассказывать, как они зашли на квартиру к Янке с тремя бутылками коньяка с целью поведать о мистификации и совершенно случайно нарезались до посинения в ожидании хозяйки. После чего Густав Шкрета забрался в ванну, чтобы слегка освежиться, и там заснул. А Йиржи Геллер решил устроить ему сюрприз, надписал химическим карандашом и отбыл восвояси…

– Но как оказался кетчуп в ванне? – удивился я.

– А черт его знает! – развел руками Густав Шкрета. – Вначале я ковырял его бритвой, потому что иначе бутылка не открывалась.

– Наверное, кетчуп болгарский, – предположил Йиржи Геллер.

– Наверное, перепутал с шампунем, – возразил Густав Шкрета. – Намылился и отключился.

– Очнулся он только здесь, – подтвердил Йиржи Геллер. – На Спальна улица, дом четырнадцать. Как только Янка с Анитой сгрузили его в прихожей, фыркнули и умчались обратно… Очень энергичные дамочки!

Тут в комнату вернулась Вендулка и заявила, что радушной хозяйки из нее снова не получилось. И если нам хочется выпить и закусить, то бутылки – в баре, а еда – в холодильнике. Однако никто не сдвинулся с места. Потому что я размышлял над сюжетом, а в подобном случае писателю лучше не мешать…

[ ]

– Вроде бы все логично, – наконец подытожил я.

– Вроде бы так, – подтвердил Йиржи Геллер.

Вендулка, Густав Шкрета и неизвестный автор тоже со мной согласились.

– Ну, а теперь, – прикрикнул я, – немедленно забирайтесь обратно в свою обувную коробку! И сидите там до конца романа!

И они послушались. Что толку спорить с ненормальным?!

[ ]

– Мы делегируем вам свои полномочия! – напоследок сказал Йиржи Геллер. – У меня можете взять имя-фамилию, у неизвестного автора – чешскую родословную, у Густава Шкреты – получить родственников…

И задвинул за собой крышку.

Так завтракай дважды и дважды обедай!

Петроний Арбитр. Сатирикон

Летом две тысячи первого года мне захотелось уехать из Праги к чертовой матери. По какой-то причине я решил, что она проживает под городом Брно и поспешил к ней в гости. Я планировал арендовать какое-нибудь бунгало с электропроводкой, подключить свой ноутбук и творчески провести время, насилуя портативный компьютер сценами из деревенской жизни и надеясь, что меня не привлекут за растление вычислительной техники.

Двадцатого июля я наконец-то собрался с вещами и прибыл на Центральный вокзал, чтобы выехать в указанном направлении. Потаращился ради приличия на ближайшую пивницу – не тут ли живет моя матерь? – повздыхал и направился к железнодорожной кассе. Где расхлябанная кассирша со спущенной бретелькой попыталась всучить мне билет «туда-и-обратно».

– Если вы будете ждать меня на перроне, – согласился я.

– Ха! – возразила кассирша.

Она вернула свою бретельку на плечико и выдала мне билет только «туда». Да я бы и сам при данных условиях не вернулся. Чтобы такого талантливого автора, как я, и заграбастал какой-то шлагбаум с бретельками. Может, в грядущем году я напишу железнодорожное расписание в трех частях. И все кассирши будут моими…

С этими мыслями я разыскал поезд «Прага—Брно» и стал вдоль него прохаживаться, время от времени недоумевая, по какой причине ничего многозначительнее кассирш не идет мне в голову. Нет чтобы задуматься о какой-нибудь бренности. Или о нетленности. А я все о кассиршах, о кассиршах, о кассиршах…

Но тут в вагон-ресторан стали грузить пиво, и я поневоле переключился на прохладительные напитки. Скорее всего только это может отвлечь приличного человека от мыслей о кассиршах. Вдобавок меня порадовал машинист, что высунулся из окошка локомотива и там застрял, провожая глазами каждый пивной ящик. Я посмотрел, как он мается, и решил, что на этот раз у меня преимущество! Отдал честь машинисту и полез в свой вагон, чтоб забронировать место поближе к ресторану. Ведь как-то неловко завалиться туда и хлебать себе пиво еще до отправления поезда.

Выбрать купе, дабы не обмишуриться, дело нелегкое. Иной раз кассирши хлопают глазами и продают билеты без места, однако с характеристикой, что этот вид пассажира – второго класса. Как они ловко определяют с первого взгляда, что человек собой представляет – доподлинно неизвестно. Но, имея билет с подмоченной аттестацией, надо искать и компанию себе по плечу, а не лезть в первый класс с претензиями на оригинальность. Поэтому я не спеша стал двигаться по вагону, заглядывать в каждое купе и вдумчиво всех осматривать.

Дети дошкольного возраста непривлекательны в смысле попутчиков – они больше кричат и писаются, чем едут. Дамочки вечно о чем-то спрашивают: «В котором часу мы остановимся в Оломоуце?» – как будто работают на аккумуляторах и подзаряжаются на промежуточных станциях. Семейные пары делят весь мир на «мои чемоданы» и «твои чемоданы». А тщедушная с виду старушка таскается с трейлером на колесиках. Припаркует его на проходе и благостно храпит, словно дальнобойщик.

Отсюда сам собой напрашивался вывод: всякому мизантропу лучше сидеть дома. И, чтобы не ехать в тамбуре, я выбрал купе, где находилась длинноногая особа. «Конечно, не кассирша, – подумал я, – но тоже занимательно!» Она положила ноги на противоположное кресло, что, честно сказать, украшало это купе. Еще там сидел мужчина возле окна и читал газету, но скорее всего невнимательно.

– Вас мои ноги не беспокоят? – тут же спросила особа.

– В каком, интересно, смысле? – уточнил я.