— Джордж! Что случилось?

Джордж покачал головой. Студент подошел ближе и тронул его за плечо.

— Джордж! Тебе помочь? Что случилось, старина? Ну, не плачь, Джордж. Скажи, что с тобой.

— Чэт, — выговорил наконец Джордж Локвуд.

— Чэтсуорт умер? Ты хочешь сказать, что он лежит там мертвый?

Джордж Локвуд перестал плакать.

— Здравствуй, Бендер. Ты видел О'Берна?

— Видел. Внизу. Он куда-то спешил.

— Да. Чэт повесился. Он уже мертв. Мы его обнаружили.

— Чэтсуорт? Я же видел его после ужина. И он мертв? Он что, покончил с собой?

— Да. Не ходи туда, Бенсон. То есть Бендер. Я всегда путаю тебя с Бенсоном. Извини.

— Ладно, Джордж. Иди ко мне в комнату и подожди там. Или, если хочешь, я принесу тебе стакан воды. Хочешь?

— Нет, благодарю. Впрочем, хочу. Принеси, а? Пожалуйста. Я и сам не знал, что хочу пить. Стакан воды. А виски не найдется?

— Нет. Я не пью. А я было подумал, что ты пьян.

— Я знаю.

— Пойду принесу воды. Может, тебе станет легче.

— Большое спасибо, Бендер.

Вскоре Бендер вернулся со стаканом воды. С ним вместе пришли О'Берн и полицейский.

— Ну, как ты тут, Джордж? — спросил О'Берн. — Мы еще и врача вызвали, только я уверен, что это бесполезно.

Между тем в холле начали собираться студенты — кто в пижамах, кто в халатах. Полицейский сказал:

— Он безусловно мертв. Где эти двое ребят, что обнаружили его?

— Он хочет с тобой поговорить, Джордж, — сказал Бендер. — С тобой и с О'Берном.

Полицейский был тоже взволнован, но старался не подавать вида.

— Вы оба из этого колледжа, верно? Я встречал вас. Как ваша фамилия?

— О'Берн.

— Локвуд.

— Локвуд и О'Берн. Старший курс?

— Да, сэр, — подтвердил Джордж Локвуд. — Мы оба — с последнего курса.

— А этого беднягу, вы сказали, зовут Чэтсуорт?

— Чэтсуорт. Энсон Чэтсуорт. Он из Чикаго, — сказал Джордж Локвуд.

— Значит, вы оба вошли и увидели, как он тут висит. В котором приблизительно это было часу?

— Меньше часа назад, — ответил Джордж Локвуд.

— Меньше часа назад, — повторил полицейский, не зная, о чем еще спросить. — Вы его соседи по комнате? Хотя нет, здесь только одна кровать. Вы его друзья?

— Да, сэр, — ответил О'Берн.

— Гм. Когда вы его увидели, он не подавал признаков жизни?

— Вот болван. Если бы подавал, так разве оставили бы его висеть? — донесся из толпы чей-то голос.

— Кто это сказал? В участок захотел? — пригрозил полицейский.

— Можем мы вынуть его из петли? — спросил О'Берн. — Или надо, чтобы он продолжал оставаться в таком положении?

Это уже был призыв к действию, и полицейский оживился.

— Я думаю, можно вынуть. Ты, О'Берн! Помоги мне.

— Я не могу!

— Так ведь ты же сам предложил, — сказал полицейский.

— Я не хочу прикасаться к нему.

— Прошу вас, дайте пройти! — потребовал решительным тоном мужчина средних лет, профессор Реймонд Риверкомб с кафедры английского языка. — Идите по своим комнатам, мальчики. Разойдитесь. Вы только мешаете. — Но, произнеся эти слова, он не стал больше настаивать, так что никто не ушел.

— О'Берн, Локвуд. Это вы его обнаружили?

— Да, сэр.

Риверкомб вошел в комнату.

— Боже мой! Давайте вынем его из петли, так же нельзя. Хотя бы приличия ради. Надо же. Какой ужас! Констебль, можете вы перерезать веревку?

— Я это и собирался сделать, но надо, чтобы кто-нибудь подхватил труп.

— Я помогу, — сказал Риверкомб. — Локвуд, вы станьте слева, я — справа. Констебль, режьте веревку, а мы с Локвудом отнесем его на кровать. Боже мой, боже мой!

Джордж Локвуд содрогнулся, прикоснувшись к телу своего друга, но овладел собой, и они вдвоем с профессором положили Чэтсуорта на кровать.

— Прикройте его, — распорядился Риверкомб. — Кого-то здесь тошнило.

— Меня, — сказал О'Берн.

— Ничего удивительного, однако давайте откроем окно. Что нам делать теперь, констебль? Что требуется по закону?

— Я послал за доктором Перри.

— Он может не торопиться, — сказал Риверкомб. — Пользы от него — никакой, как, впрочем, и от любого другого врача.

— Пожалуй, я запишу несколько фамилий свидетелей, а потом извещу морг.

— Запишите О'Берна, меня и Бендера, — сказал Джордж Локвуд. — Мы пришли сюда первыми.

— Насколько вам известно, — сказал полицейский.

— Вы только послушайте, что он говорит, — раздалось в толпе. — «Насколько вам известно»!

— Я уже предупреждал, — огрызнулся полицейский. — На арест напрашиваетесь.

— Замолчите там, — потребовал Риверкомб. — Будьте элементарно вежливы. А вы, констебль, не забывайте, что находитесь на территории университета.

— Так же, как вы. Не забывайте, профессор, что я нахожусь здесь при исполнении.

— Ну ладно, ладно, — сказал Риверкомб. — Что нам делать? Запереть комнату до приезда кареты? Вы, ребята, не нашли никакой записки или письма?

— Мне не пришло в голову посмотреть, — ответил Джордж Локвуд.

— И мне тоже, — сказал О'Берн.

— Письмо должно быть, — сказал полицейский. — Обычно оставляют. Хотя не всегда. У женщин это больше принято — у тех, кто умеет читать и писать. Если кто найдет письмо, дайте сразу мне.

— Сейчас искать? — спросил Джордж Локвуд.

— Конечно, сейчас. Я обыщу карманы его брюк, а вы, профессор, осмотрите ящики стола.

Искали вчетвером, но никакого письма не оказалось.

— Локвуд, О'Берн, нет смысла вам здесь околачиваться. Идите к себе и попытайтесь заснуть. Власти известят, если захотят вас видеть. Для дознания, я полагаю. Я побуду здесь до прибытия кареты. Это, кажется, все, что мы можем сегодня сделать.

— Как быть с его семьей, профессор? — спросил О'Берн.

— Об этом я позабочусь. Мы позаботимся. Пошлем телеграмму, как только что-нибудь выясним. Доброй ночи, ребята.

— Доброй ночи, сэр.

Выйдя на холод, друзья Энсона Чэтсуорта побродили бесцельно среди голых вязов, потом О'Берн спросил: