Наумов и Пронский вели самую настоящую охоту, превратив целый район Белгорода в «социальные джунгли».

Наверное, мы не скоро сделаем жизнь наших детей безопасной. Перемены к лучшему произойдут не раньше, чем начнет уменьшаться наше всеобщее недовольство тем, как мы живем, питающее злобность юнцов, прежде чем ценность человеческого достоинства не вырастет вместе с уважением к той жизни, которую мы ведем.

Не надо запугивать детей «социальными джунглями». Но надо прививать им элементарную осторожность. Не просто так здесь приведена технология совершения подобных преступлений. Пусть и дети знают в деталях, как это делается. И пусть будут трижды осторожны. А если все же попали в западню, пусть бьются до конца.

— Если вытерпишь, пущу, — сказала отцу Жени Лунина работница морга. Даже ей, казалось бы, привыкшей ко всему, было не по себе.

Потом он при мне говорил Антонову: «Ты-то видел их уже вымытыми, чистыми. А я захожу, смотрю, они все в саже. Волосы опаленные. Их, наверное, пытались сжечь. Повернул голову одного. Не могу узнать, кто это. Это был не Женя. Это был твой Роман. А Женю изуродовали еще больше…»

Тысячи белгородцев пришли на похороны. Для поддержания порядка были направлены десятки милиционеров. Возле дома, где живут Антоновы и Лунины, несколько дней дежурила машина «Скорой помощи». Из цветущих женщин матери мальчиков на глазах превращались в старух.

— Ваше место работы? — спрашивал судья Антонову.

— Домохозяйка, — отвечала она.

После гибели сына она не могла больше работать. И удивлялась, как еще живет. До гибели сына Антонов руководил строительной организацией.

— Ваше место работы? — спрашивал его судья.

— Я работаю сторожем вневедомственной охраны, — сказал Антонов.

Он не мог больше выполнять свою прежнюю работу. У него то и дело непроизвольно катились из глаз слезы.

Камера, в которой я разговаривал сначала с Пронским, потом с Наумовым, была без лампочек, без электрических проводов. Таков порядок. Мало ли что взбредет в голову обвиняемому в тяжком преступлении. Мера эта в отношении Наумова и Пронского была совершенно излишней. Они не мучились угрызениями совести.

Они совершили убийство в сентябре прошлого года. Суд состоялся спустя семь месяцев. Попав в следственный изолятор, они узнали, что ожидается утверждение новых Основ уголовного законодательства, по которым лицу, совершившему преступление в возрасте до восемнадцати лет (статья 68-я), срок лишения свободы за тяжкое преступление не может превышать семи лет (вместо нынешних десяти). Они поверили, что можно протянуть время, дождаться принятия новых Основ и сократить себе наказание минимум на три года. Вот и «выдавали» следователям прокуратуры по преступлению в месяц, откровенно тянули время.

С требованием восстановить смертную казнь за особо жестокие и опасные преступления выступил недавно во французском сенате бывший министр внутренних дел. Он не уверен, что его законопроект пройдет через Национальное собрание, и поэтому намерен обратиться к народу. Во многих газетах промелькнуло сообщение о том, что в США были приговорены к смертной казни подростки 15–16 лет, совершившие особо тяжкие преступления.

Во Франции и США с законом обращаются так, как с ним и надо обращаться, видя в нем инструмент борьбы с преступностью, а не мертвую букву, которую нельзя переписать заново. На Западе ужесточают ответственность несовершеннолетних за особо тяжкие преступления, исходя из того, что современный 15— 17-летний подросток вполне зрелая личность. Наши же законодатели, ударяясь в крайность, понижают потолок уголовной ответственности с десяти до семи лет.

Двадцати семи потерпевшим судья говорил одну и ту же фразу. «За дачу ложных показаний вам грозит уголовная ответственность до семи лет лишения свободы». Примерно такая же кара грозила несовершеннолетним Пронскому и Наумову. Это ли не абсурд?

Работники правоохранительных органов справедливо предупреждают, что подобное ослабление уголовной ответственности приведет к увеличению числа наемных убийц среди несовершеннолетних. Не исключено также, что сами потерпевшие будут прибегать к услугам наемных убийц, чтобы отомстить. Выслушав это предложение, Антонов сказал мне: «И я бы нанял!»

Еще раз перечитываю сообщения пресс-группы УВД Белгородского облисполкома: «Максим Викторович Шарчнев (1973 г. р.) ушел из дома и не вернулся». «15 апреля ушел из дома и не вернулся Галицких Владимир Афанасьевич, 70 г. р.»… Хорошие лица у этих ребят. Где они? Что с ними случилось? Всего за один год в Белгороде пропало без вести 236 человек. Сколько таких, бесследно исчезнувших, по всей стране? Десятки тысяч детей пропадают без вести, словно вокруг идет война…

ТАТУИРОВАННЫЙ ПЕРСТЕНЬ

Воспитанник Икшанской воспитательно-трудовой колонии 20-летний Трушин — парень хоть куда: рост под метр девяносто, смазлив, неглуп, радостно возбужден, как-никак послезавтра на свободу. Залюбуешься, если не прочтешь, что у него в приговоре…

«12 ноября примерно в 20 часов 30 минут Комраков и Трушин (эти и другие фамилии изменены), находясь в состоянии алкогольного опьянения, познакомились возле универмага «Первомайский» города Москвы с несовершеннолетними Чешковой и Антиповой. Затем под предлогом прогулки привели их к дому №… по ул… где Комраков (являющийся лицом, ранее совершившим изнасилование) предложил присутствующим пройти в подвал для совершения половых актов. Девочки начали просить ребят отпустить их, говорили, что им еще нет 16 лет, на что Комраков и Трушин заявили, что скоро придут ребята в количестве пятнадцати человек, так что лучше отдаться им двоим… Когда Трушин остался в подвальной комнате наедине с Антиповой, там была грязь, посередине комнаты стояла деревянная скамейка. Антипова продолжала просить отпустить ее, на что Трушин заявил: «Не тяни время, раздевайся!» Затем силой повалил ее на скамейку и пытался совершить половой акт, но у него не получилось. «Раз так, давай по-другому», — потребовал Трушин. Антипова ответила категорическим отказом. Тогда Трушин взял ее голову, с силой пригнул ее к половому члену, сказал «Быстрее!» и совершил половой акт в указанной форме…»

Диктофон был уже включен. Нужно было начинать разговор. А я сидел, разглядывал Трушина. И вспоминал рассказ одного посетителя редакции.

Если бы к его дочери привязался не молокосос Хаба, а этот верзила, все было бы по-другому. Гораздо страшнее. И для дочери. И для него…

«Когда моей дочери Тане было 13 лет, — рассказывал мне посетитель, — она спросила: «Папа, интересно, что ты будешь делать, если меня изнасилуют?»

Мы сидели на кухне вдвоем, ужинали. Я посмотрел Тане в глаза и понял, что она специально выбрала время, когда мы остались наедине.

— Почему ты об этом спрашиваешь? Тебе кто-то угрожает?

— Нет, — сказала Таня. — Но сейчас это делается запросто. Только многие родители этого не знают.

— Если бы это, не дай Бог, произошло, я бы отправил подонков на тот свет, а потом будь что будет, — сказал я.

Таня