— Да так, — рассеянно отвечала я. — Просто интересно…

— Интересно, какие у Венглера были отношения с людьми? Это похоже на милицейское расследование. Вы что, расследованием пытаетесь заниматься? — Управленец ухмыльнулся. — Попробуйте разберитесь в этом. Здесь такой клубок всего…

Он вдруг умолк, точно жалея о сказанных только что словах.

— А правда, что Венглер продавал налево авиационный керосин? — спросила я.

— Кто вам сказал? — Управленец невозмутимо поднял на меня глаза.

— Щеглов, еще вчера.

— Может, и продавал. Дальше что?

— Кому, за сколько, вам известно?

Управленец смотрел на меня со смесью недоверия и презрения.

— Вы что, на налоговую полицию работаете, сведения для нее собираете? — спросил наконец он.

— Нет, но я интересуюсь причинами вчерашней аварии…

— Причины вчерашней аварии установлены точно и определенно: ошибка аппаратчицы, не в той последовательности открывшей вентили подачи водяного пара и вакуума, — сказал управленец жестко. — А насчет, как вы выразились, продажи налево авиационного керосина, то у меня по этому поводу концов не ищите, я про это ничего не знаю и знать не хочу. Понятно вам?

Я кивнула. Самосадный вчера был прав, утверждая, что администрация крекинг-завода никак не будет в восторге от моего расследования, результатом которого может вполне оказаться доказательство вины руководства завода, допустившего халатность, а не скромной аппаратчицы Наташи Шутовой.

— Слушайте, давайте-ка на выход, — вдруг сказал лысый управленец, глядя на меня по-прежнему сурово. — Вас Щеглов по заводу водит, так? Вот пусть он вас и водит и за вас везде отвечает. Я не могу позволить, чтобы вы шлялись здесь где попало без провожатых!

— Боитесь, что я криминал какой-нибудь откопаю? — спросила я насмешливо.

— Нет, не боюсь, но одной вам здесь ходить не положено! Если не пойдете, я начальника охраны позову!

— Валяйте! — сказала я беспечно. — Пусть мне скрутят руки за спиной, надают дубиной по голове и выволокут на улицу через проходную. У меня там, за проходной, оператор с включенной телекамерой работает, он все это дело аккуратно заснимет, а потом мы это покажем по областному телевидению!

— Да что вы, собственно, хотите? — воскликнул управленец раздраженно. — Здесь-то вы что ищете? Я же вам сказал, главного инженера завода сейчас на месте нет и не будет, она улетела в Москву.

— А заводская лаборатория на месте? — спросила я агрессивно. — Или она тоже в Москву улетела?

— Господи, да зачем вам лаборатория?

— Хочу побеседовать с людьми, — сказала я невозмутимо. — У меня, знаете ли, работа такая, с людьми беседовать — и перед телекамерами, и так. Понятно вам?

И, не дожидаясь ответа лысого управленца, я повернулась и пошла прочь от него по коридору. Насчет лаборатории это я хорошо придумала, с ее работниками мне нужно было поговорить обязательно, вдруг они знают что-то конкретное? Правда, я не знала, где именно эта лаборатория находится, но почему-то у меня была уверенность, что стоит мне только немного походить по многоэтажному зданию заводоуправления, как я непременно ее отыщу.

* * *

Я и правда вскоре отыскала заводскую химическую лабораторию в полуподвальном этаже. Это было обширное, с высокими потолками помещение, заставленное широкими столами со множеством колб, пробирок, каких-то необычного вида стеклянных аппаратов с резиновыми трубками; назначения всего этого инструментария я не могла знать. Во всех хранились, кипели, бурлили и испарялись какие-то разноцветные жидкости, от коричнево-черных до совершенно бесцветных и прозрачных. Несмотря на работавшие мощные вентиляторы, запах нефтепродуктов стоял чувствительный. Впрочем, за последние сутки я так надышалась нефтяными запахами, что постепенно стала воспринимать их как совершенно нормальные и естественные.

На этот раз я сознательно не пошла к начальнику лаборатории, дверь в кабинет которого находилась тут же, рядом, а решила побеседовать с кем-нибудь из младшего персонала, лучше всего женского пола — такие, по опыту, оказываются со мной откровеннее. Поэтому, зайдя в лабораторию, я стала напряженно оглядываться, ища, с кем бы можно было поговорить. На меня поначалу никто не обратил внимания, трое или четверо сотрудников, занятых в тот момент делом, казалось, не замечали меня. Я уж собралась было подсесть к одному из них, как вдруг дверь лаборатории отворилась, и в нее влетела молодая лаборантка в белом, как и все тут, халате. Увидев меня, она вдруг застыла на месте с открытым от изумления ртом.

— А вы к нам, да? — проговорила она, смутившись и кое-как оправляясь от изумления.

Я подтвердила, что это именно так.

— Ой, а вас же Щеглов должен водить, — снова проговорила она. Из этой фразы я заключила, что, без сомнения, узнана.

— Щеглов занялся своими делами, — сказала я устало, — а мне бы очень хотелось посмотреть вашу лабораторию.

— Ах, ну конечно! — воскликнула лаборантка радостно. — Девочки, отвлекитесь на минуту, к нам Ирина Лебедева пожаловала!

«Девочки», одна из которых была мужского пола, а другой было явно за пятьдесят, вяло подняли голову и равнодушно посмотрели на нас, не выказав при этом ни малейшего энтузиазма. Однако это не смутило лаборантку.

— Проходите, садитесь, пожалуйста, — сказала она. — Чаю хотите?

Мне подумалось, что до сих пор не приходилось пить чай в такой нефтяной атмосфере. Впрочем, отказываться было поздно, лаборантка уже включила электрический чайник.

— Меня зовут Оксана, — сказала лаборантка. — Скажите, а вы что, передачу про нашу лабораторию делать будете?

— Возможно, будем, — мне не хотелось сейчас говорить «нет», — если найдем интересный материал для съемок. Для этого, собственно, я вчера на крекинг-завод и приезжала.

— И попали в такую переделку, — сказала лаборантка, сочувственно глядя на меня. — Скажите, — тут она понизила голос, — а вы очень испугались, когда вчера рвануло?

— Нет, я толком и испугаться не успела, — ответила я, — пока поняла, что это авария, Щеглов уже вывел меня из цеха.

— Да уж, Щеглов! — Лаборантка скроила презрительную гримасу. — Балбес!

— Вы думаете, это он виноват в случившемся?

— Да ну, нет, — сказала Оксана грустно. — Он-то здесь при чем? Ума не приложу, кто виноват. Все говорят, Наташа Шутова, аппаратчица, но у меня в голове не укладывается, как она могла. Там всего-то проблема — вентили не перепутать, и она столько лет на этом реакторе проработала.

— Щеглов говорит, человеческий фактор, — сказала я. — Рано или поздно кто угодно может ошибиться.

— Да ну, бросьте! — воскликнула лаборантка. — Вы больше слушайте этого Щеглова! Тут у нас покруче проблемы решать приходится, где по-настоящему голова нужна, и ничего, справляемся. А там всего-то два вентиля в нужном порядке открыть!