Анита оживилась ну прямо вулканически.

– Правда? За этим я и пришла. Вы и в самом деле выдадите мне хоть какую-то из своих тайн? Я уже с порога увидела – что-то произошло. Наверняка вы совершили величайшее открытие, я всей шкурой ощущаю, что комната просто набита эмоциями.

Алиция? – полувопросительно обратилась я к хозяйке, хотя предварительная договоренность нами была уже достигнута. Вопрос с отношением к Аните был, в сущности, решен.

Обе с Алицией мы не выносили лжи и притворства, причем Алиция была в этом отношении еще непримиримее меня. Для нее не существовало никаких смягчающих обстоятельств, когда можно было бы слегка приврать или немного исказить правду. Нет! Или все – или ничего. Меня же всегда подводило мое доброе сердце. Нужно оно мне, как собаке пятая нога… Анита мне, в принципе, нравилась, я относилась с пониманием к ее, так называемой, тонкой дипломатии, когда она допускала и намеки, и отклонения от истины и даже уклончиво давала понять о наличии того, чего на самом деле и не было. Осуждая явно ненужную ложь, я допускала в исполнении Аниты недоговоренность и полуправду, зная, что в душе она человек нелживый. Опять же многолетняя журналистская практика не могла не сказаться на ее способе общения, даже с друзьями.

А вот Алиция решительно была другим человеком, поэтому не было у нее доверия к Аните с ее недомолвками и полуправдами. Мне удалось убедить подругу, что в этом сложном деле Анита будет с нами по одну сторону баррикады.

– Ты же видишь, – твердила я Алиции в нашей беседе с глазу на глаз, – что в нашем деле нет и речи о твоих фамильных документах. Анита могла интересоваться драгоценностями Ренессанса, за остальное можешь быть спокойна. А я по-прежнему готова помочь тебе в поисках твоих таинственных бумаг, но чуть позже, когда покончим со взломщиками и трупами. В спокойной обстановке. Ну, согласна?

– И сама не знаю, – продолжала сомневаться Алиция. – Не знаю. Драгоценности могли оказаться только поводом.

– Окстись, дорогая! Стала бы она к такому делу подключать Падлу, Зенончика, Прохиндея, Памелу?

– Уж и не знаю…

– Да сама подумай, ведь Анита явно не знает, в чем суть поисков, зато много знает о Падле. Расскажем ей не все, только то, что сочтем нужным, что безопасно для тебя, а она поделится с нами своими секретами. Могут оказаться весьма полезными.

– Если скажет правду.

– А мы уж сами разберемся, правду или нет. И в любом случае у нас появится возможность прижать ее к стенке…

В конце концов Алиция согласилась ввести Аниту в суть нашей тайны, причем инициатива вести переговоры остается за ней, за Алицией. Я предупредила подругу, чтоб не падала духом, если ненароком у кого-нибудь из нас вырвется какое непредвиденное словечко. Конечно же, мы постараемся сдерживаться. В случае чего она, Алиция, получает неограниченное право тут же и безоговорочно заткнуть нам рот.

Видимо, ей понравилось это «тут же и безоговорочно», и она наконец согласилась на переговоры с Анитой.

* * *

– Ну, ладно, так и быть, – начала хозяйка переговоры, повернувшись к гостье, но не прекращая готовить еду кошкам, – мы нашли то, что искал Падальский.

– Ох! В самом деле? – выкрикнула потрясенная Анита.

– Пересядь вон туда, здесь сейчас будут питаться кошки. Во всяком случае, так мы считаем. Но сначала ты…

Павел выдвинул предложение дать Аните наш список с вопросами, так ей будет легче отвечать.

Анита ожидала сенсации, но, похоже, меньшего калибра. Она была потрясена и какое-то время молча оглядывала всех нас: Алицию в кухне с ее рыбой для кошек, Павла с Беатой за столом в гостиной, Мажену в коридорчике и кошек у раскрытых дверей на террасу. Для этого ей пришлось несколько раз обернуться вокруг собственной оси. Только со мной у нее не было проблем. Куда бы она ни смотрела, везде натыкалась на меня, ведь я находилась как раз посередине комнаты, так и не решив, идти ли за пивом или доставать вино из шкафчика.

– А диктофончик мне можно вынуть? – умильно поинтересовалась Анита, наконец тоже усаживаясь за стол в гостиной.

Расставив тарелки с кошачьей едой на полу кухни, хозяйка выпрямилась.

– Никаких диктофончиков! Сначала мы должны согласовать, что о нашем деле и сколько мы можем сообщать прессе, вот тогда и записывай. Ты хорошо придумал, Павел, дадим ей вопросы. Иоанна, кончай метаться, достань вино, пусть Павел откупорит бутылку. Мажена, сядь куда-нибудь, не пугай кошек.

– Да они сами кого угодно испугают! – обиделась Мажена, но тоже уселась за стол.

Три черных пушистых клубка, каким-то непонятным образом соблюдая достоинство, направились к своим тарелкам. Мы выполнили порученное нам и наконец все собрались за столом. Анита, с трудом скрывая нетерпение, вежливо ждала, когда будет разрешено заговорить. Беата подсунула ей нашу бумажку с вопросами. Гостья прочла их одним духом.

– Ладно, как уговорились, начну я и постараюсь ответить на ваши вопросы. Предупреждаю, отвечать буду не в том порядке, как они у вас записаны, ладно? Не обо всем у меня имеются достоверные сведения, а мне хотелось бы начать с того, о чем я знаю наверняка. Памелу убил Анатолий.

– А ты откуда знаешь? – чуть ли не хором спросили мы. Промолчала лишь Беата.

Как бы вы ни относились к датским полицейским, работать они умеют. Неторопливо, это правда, но со всей ответственностью. А у меня есть свой человек в их рядах… – И вдруг с беспокойством оглядела наши заинтересованные лица. – Слушайте, я рассчитываю на то, что… раз, два, три… трое из вас не проболтаются, хотя бы потому, что языка датского не знают. Алиция не выносит детективы и вообще не болтлива. А у Мажены, насколько мне известно, в голове не опилки, а разум. И надеюсь, никто из вас не имеет намерения испортить мне карьеру и остаток жизни?

Мы опять хором заверили ее – никто. Нет, оказывается, не хором. Хор отзвучал и лишь спустя какое-то время в своем нежелании испортить Аните жизнь заверила ее и Алиция. Просто ей нужно было время, чтобы подумать. Анита решилась.

– Собака, машина, микроследы, – перечислила она источники, из которых черпала полиция. – И еще есть нечто самое лучшее, ибо живое, человеческое – показание свидетеля. Свидетель этот – датский мальчик, племянник той самой итальянки, которую так хотел видеть убийцей Зенончик, сын ее сестры, вышедшей за датчанина… А у этих итальянцев тут целый семейный клан, и они очень заинтересованы в хороших отношениях с местной полицией. Мать всегда наказывала сыночку всячески подлизываться к местным властям и ни в коем случае ничего не нарушать. Парень слушался родительницу.

– Что ты нам лапшу на уши вешаешь? – перебила Аниту хозяйка. – Какое нам дело до итальянской фамилии, при чем тут сестра итальянской домработницы Памелы и ее сыночек? Какое значение имеют все эти итальянцы?

– Очень существенную роль сыграло именно итальянское происхождение мальчика, ведь это он – коронный свидетель. Датский мальчишка вряд ли забрался бы на чужое дерево, а этот запросто. Сидел себе на ветке у окна дома Памелы и в окно видел всю компанию у телевизора. Очень удобно устроился,– экран был у него как на ладони, а трое мужчин перед экраном – к нему спиной. На дерево парень залез не из-за телевизора, ему хотелось заглянуть в давно запримеченное птичье гнездо. Но вот начался матч, а он тоже интересовал итальянца, так что тот не стал слезать, а только поудобнее устроился на ветке и вместе с остальными следил за футбольными баталиями. Потом он рассказал полиции, что трое мужчин не сидели все время неподвижно перед экраном, а крутились по дому и даже выходили из него. А после перерыва матч и вовсе смотрели только двое. Третий вернулся лишь к самому концу матча, и парень даже смог точно определить время, сообщив легавым, что именно в момент его прихода был забит штрафной шведам. Анатолия свидетель опознал легко, а полиция легко вычислила время его отсутствия.