Когда все было готово, они отправились на лодке вниз по реке от одной из лондонских пристаней; следом шла барка, груженная костюмами и реквизитом. Большой зал в Гринвиче приготовили для спектакля; с одной стороны — выступающая вперед сцена с установленным на ней задником с изображением пейзажа, полученным от распорядителя увеселений, с другой — невысокий помост для королевского трона. В ранние зимние сумерки и по вечерам зал освещался фонарями и свечами. Музыканты располагались на деревянном балконе над сценой, а костюмерной служил проход за задником. Перед прибытием самой королевы в зале собрались по королевскому приглашению избранные зрители в парадных нарядах. Это было самое модное развлечение года, и Шекспир с товарищами могли испытывать естественное волнение. Названий пьес, которые игрались перед королевой, не сохранилось, но предполагается, что Елизавета видела «Бесплодные усилия любви» и «Ромео и Джульетту». Что может быть лучше для стареющей королевы, чем сказки о молодых любовниках?

«Слуги лорда-камергера» имели успех и стали своего рода королевскими фаворитами. Подробные записи свидетельствуют о том, что в эту первую зиму «Слуги лорда-адмирала» играли перед королевой три раза, а «Слуги лорда-камергера» — два, но в последующие годы «Слуг лорда-камергера» приглашали чаще. Например, зимой 1596/57 года труппа лорда-камергера играла перед королевой шесть раз, а труппа лорда-адмирала — ни разу. Шекспир находится в списке тех, кому выплатили королевский гонорар за выступления в Гринвиче в 1594 году: 20 фунтов было пожаловано «Уильяму Кемп у, Уильяму Шекспиру и Ричарду Бербеджу» за «две комедии, представленные перед Ее Величеством в прошедшее Рождество». Имя Шекспира стоит здесь прежде имени ведущего актера; это указывает на его главенство в труппе, при условии, конечно, что сам он не был ведущим актером. В любом случае это свидетельствует о том, что он с самого начала был лидером труппы и активно участвовал в ее делах. Запись в казначейском архиве — единственная из доступных нам официальных записей, подтверждающая связь Шекспира со сценой.

Вечером того же дня, когда перед королевой был дан последний спектакль, «Слуги лорда-камергера» играли «Комедию ошибок» в зале Грейз-инна[213]. Пьеса была частью рождественских увеселений, которыми руководил «князь дураков» этого инна. Шекспира могли выбрать в качестве драматурга благодаря его связям с Саутгемптоном; Саутгемптон был членом Грейз-инна. Пьеса о близнецах, путанице из-за их внешнего сходства и необходимых свидетельствах, чтоб их различить, естественно, привлекала студентов, изучающих право. Для спектакля в инне Шекспир переделал «Комедию ошибок». Он ввел туда побольше юридических терминов и две сцены в суде. Чтобы сыграть пьесу, выстроили специальную сцену, а «позади дома возвели виселицу до самой крыши», чтобы усилить напряжение. Итак, в самом приготовлении был элемент зрелищности. Но слова пьесы вряд ли были хорошо слышны. Приглашенных гостей было так много, а представление так плохо организовано, что развлечение не удалось. Старейшины Внутреннего Темпла, приглашенные коллегами, покинули зал «удрученными и разочарованными», а зрители осаждали сцену, явно намереваясь расправиться с актерами. В «Геста Грайорум» так сказано об этом событии: «Этот вечер от начала и до конца был полон недоразумений и неудач; вследствие этого его стали называть не иначе как «вечер ошибок». Два дня спустя члены инна устроили характерную для иннов «репетицию суда» на которой «компания мужланов» из Шордича подверглась разносу за устройство «беспорядков из-за пьесы ошибок». Это обвинение не было серьезным, и обращение к «низким мужланам» — замысловатая судейская шутка. Фактически ответствен за неудачу был член и «оратор» инна Фрэнсис Бэкон, пламенный поклонник театра и литератор, которому иногда приписывалось авторство сочинений Шекспира.

Их одновременное существование само по себе вело к «замешательству и ошибкам». Шекспиру приписывали работы Бэкона, Бэкону — работы Шекспира, что не мешало критикам подозревать третьих лиц в написании текстов того и другого.

Между судебными иннами и театром существовала тесная связь. Многие поэты и драматурги эпохи имели отношение к какому-либо из четырех иннов, готовящих адвокатов, — Линкольнз-инну, Грейз-инну, Миддл-Темплу и Иннер-Темплу, поэтому справедливо отмечалось, что английская драма как таковая зародилась именно в таком окружении. Одна из самых ранних английских трагедий, «Горбодук» была написана двумя членами Внутреннего Темпла и впервые представлена в Судебных иннах. Учебные судебные процессы, или «суды понарошку», разыгранные студентами дебаты и диалоги носили любопытное сходство с интермедиями начала шестнадцатого столетия. Инны славились также устройством зрелищ и маскарадов. Те, кто придумывал маскарады, начинали потом писать для мальчиков-актеров частных театров, «Сент- Пола» и «Блэкфрайерз». Средний и Внутренний Темплы примыкали к театру «Блэкфрайерз», так что и соседство играло тут свою роль.

Судебные церемонии в судах Вестминстер-Холла тоже, конечно, являлись своего рода театром. Юристам, как и актерам, приходилось изучать искусство риторики и игры перед публикой. Это называлось «представлять дело». В ходе прений студентам предлагалось говорить за разных лиц, приводить различные доказательства; их учили, как включать в речь все возможные и невозможные варианты, чтобы придать убедительность suasoria controversia. Таким образом, на определенной стадии развития монологи английской драмы и риторические приемы английского правосудия оказались очень схожими. В Лондоне шестнадцатого столетия, так же как и в пятом веке до новой эры в Афинах, публичные представления воспринимали как соперничество и состязание.

В некоторые из своих пьес Шекспир вводив понятия и аллюзии, понятные лишь студентам, изучающим право; на самом деле из них состояла большая или, по крайней мере, ощутимая часть аудитории. Это было поколение «идущих на смену» — будущих судей, чиновников и дипломатов. Многие знакомые и друзья Шекспира вышли из этой среды. Широко распространено мнение, что члены иннов тайно симпатизировали папистам; например, лорд Берли был вынужден писать в 1585 году казначею Грейз-инна, что, «к великой нашей скорби, нам стало известно, что паписты не только нашли там приют, но собираются там и служат мессы».

Членов иннов называли также «сумеречными людьми» за их обыкновение посещать театр в эти часы; один из современников называет их «шумливым молодняком», толпящимся в проходах вместе с простонародьем или «заполняющим дорогие ложи». Моралист Уильям Принн утверждал, что «смотреть спектакли» — «первое, чему они обучались, поступив в инны. На одном из заседаний суда член Грейз-инна привлекался к ответу «за то, что привел в театр буйную компанию джентльменов из Судебных иннов». Они производили много шума, свистели и шикали со своими приятелями, и вдобавок громко подсказывали актерам злободневные темы, на что те отвечали остроумной и смешной импровизацией. Это было продолжением их «практики» в иннах и опять же свидетельствовало о связи Лондонской юриспруденции и театра.

Важно иметь представление об этой связи. Такую пьесу, как «Венецианский купец», можно до конца понять только в контексте противостояния гражданского права Порции и общего права Шейлока. Это одна из определяющих конструкций шекспировского воображения.